С восходом солнца они начали ориентироваться на местности. Милош как самый сильный член экипажа и не надеялся пойти с одной из разведывательных групп. Но беглого взгляда по сторонам хватило, чтобы понять: поблизости есть лес, а раз есть лес, то с ремонтом они управятся.
Оставшиеся на «Гринстар» матросы под командованием капитана принялись разгребать последствия шторма. Вытащили на просушку паруса, с удовлетворением отметили, что грот уцелел, а другие два паруса требовали незначительной починки. Грот-мачту следовало полностью заменить, предстояло повозиться с фальшбортом, но то были относительные мелочи.
Хуже всего обстояли дела с провизией. Судно покинуло Веселый остров месяц назад, и трюма ломились от муки и круп, а также кудахтали и кукарекали на все лады. Увы, часть запасов уничтожила вода, а половина кур, запертых, в отличие от Баськи, в клетках, не пережила шторм. Ветер стих, солнце здорово припекало, и первостепенной задачей стала заготовка мяса, которое грозило протухнуть без соответствующих мер в ближайшие часы.
Вечером одна за другой возвращались разведывательные группы. Опасения капитана подтвердились: их вынесло на остров. Более того, на необитаемый остров. Ручьи и родники обещали спасти их от жажды, здешняя древесина вполне годилась на ремонт каравеллы, но редкие участки леса не кишели дичью. Главными богатствами этой земли оказались скалы, а из них каши не сваришь.
Матросы было приуныли, а лорд Эдвард, который и так держался на честном слове, всем своим видом намекал, что скоро лишится чувств. Но последняя группа в считанные мгновения изменила настроение среди членов экипажа. Вернее, то, что они приволокли с собой.
— Да их тут тьма-тьмущая! На юго-восточном побережье значит! — оживленно жестикулировал Дик и заискивающе поглядывал на Милоша. — Смирные, что наши телки, а то и посмирнее будут. Бери — не хочу, не пугаются, не уплывают. Мяса — хоть целый год чинись!
Исполинских размеров туша диковинного морского животного радовала глаз. А вкусное, удивительно нежное мясо — желудки.
— Ну, Баська, что скажешь? Не пропадем? — подмигнул котенку Милош, с аппетитом доедая ароматный кусок. Зверь ответил примирительным урчанием. Мол, за такой ужин я тебе прощаю все. Почти все.
====== Глава 11. Саид. Превращения ======
Слякоть. Жирная скользкая грязь того неуловимого оттенка — между черным, серым и бурым, — который неизменно наводил тоску. Фридриху Баумгартену казалось, что весь мир залепило этой отвратительной жижей, и сколько бы слуг ни трудилось у него в саду и в доме, от нее не будет спасения. Ее убирали с мощеных дорожек, смывали с полов, счищали с сапог, но одного взгляда на голые озябшие деревья и темную кашицу под ними хватало, чтобы осознать тщету всех усилий. Почему боги решили сделать ад ледяным? Достаточно было ссылать грешников в края, где вечно царит ранняя весна.
А вдруг помимо ада после смерти боги припасли для падших маленький ад в земной жизни? Если так, то, должно быть, его настигла кара за преступную связь с собственным братом. Ибо грязь коснулась не только его имения, но и его души. Унылый дождик пополам с мокрым снегом не прекращался с самого утра, не позволяя барону ни на миг позабыть о том, что ждет его вечером.
Она посмела. Это жуткое создание, эта омерзительная женщина не просто шантажировала его похищенными письмами — она собиралась явиться нынче к ужину и проследить, как он выполняет ее указания! Даже самый низкий человек не способен на столь вопиющую наглость, и Фридрих уже всерьез думал о том, что имеет дело с ведьмой. Пусть она не чаровала — хотя как знать, — но зло возможно и безо всякого колдовства.
Да, именно сегодня утром к нему в гости прибыл его кузен, сын самой любимой тетушки, преподобный Ульрих. Барон неизменно радовался дорогому родственнику, одному из лучших представителей их семейства. Человек высоких моральных принципов, потрясающе честный и бескорыстный, служитель Пламени долгое время оставался в тени, и лишь в последние годы его заметили, а этой весной призвали в Йотунштадт. И его Фридрих собирался убеждать в необходимости смены политики ордена...
А ближе к вечеру ожидали приезда еще одной родственницы, кузины барона, дочери его дядюшки, который скончался полгода назад. Вот тут, признаться, Фридрих не знал, что думать и чувствовать. К Марлен, которую почти вся родня называла за глаза, а то и прямо в лицо сумасбродкой, он относился с опаской, но не принять ее не мог. Тем более сейчас, когда несчастная женщина в течение последних шести лет лишилась мужа, матери и отца. А то, что они с Ульрихом встретятся за одним столом, стало просто подарком судьбы. Марлен почти наверняка начнет спорить с преподобным, и Фридриху будет проще выполнить требование шантажистки.
И все же это маленькое удачное совпадение отнюдь не смывало грязи с предстоявшего ужина. Скорее уж, оно походило на рогожу, брошенную поверх чавкающего месива. Или, точнее, на крохотный клочок рогожи.
Барон Баумгартен со вздохом допил остатки вина, бросил очередной взгляд на сад — и вдруг расплылся в совершенно счастливой улыбке. По приказу Амалии слуги несли из оранжереи целые охапки крокусов, гиацинтов и фрезий. А он-то захандрил, неблагодарный! Нет, все же его прелестная супруга пусть и не отличалась умом, но не в том предназначение женщины. И даже этот унылый день его отрада, воздушная и легкая в свои без малого пятьдесят лет, сумеет превратить в праздник.
Влажный запах весенней дороги, свежий и гнилостный, остался за порогом. На страже чистоты дома Баумгартенов стояли слуги, тогда как ароматами наверняка ведала Амалия. В гостиной было душно и суетно от ярких букетов, десятков свечей, женских духов и крепленого вина. Впрочем, как и прошлым летом. Только все вазы и вазочки заполняли не лилии, а крокусы, фрезии и гиацинты, изящную фигурку хозяйки подчеркивал розовый шелк, а не белый батист, Теодор не смог почтить барона и его семью своим присутствием из-за болей в спине, зато к столу ожидались кузен и кузина Фридриха.
А еще здесь не было Раджи.
Зося поправила платок на голове, который скрывал ее седые волосы, поплотнее закуталась в темно-зеленую шаль и направилась к камину, делая вид, что озябла и хочется согреться. Она прошла мимо резного столика, уставленного кубками, мимо деревянной скульптуры работы какого-то местного умельца-самоучки, легко облокотилась о каминную полку... Да, она помнила, Раджи стоял именно здесь... Черные змейки его волос отливали глубокой синевой в отблесках пламени, изящные пальцы ласково касались белоснежных лепестков лилий... Они оба любили цветы. Правда — иные.
Позади осталась деревня, где они провели три дня, возвращая с того света мальчишку, который попал под телегу. Раджи обрабатывал его раны, вправлял вывихи, вместе с отцом бедняги трудился над лубками, заваривал травы. Зося была на подхвате. Она куда быстрее и главное, четче перепуганных членов семьи выполняла распоряжения лекаря, а еще — просто дарила покой.
Сама девушка, разумеется, за собой ничего особенного не замечала. Зато Кахал первый обратил внимание на то, что в критических ситуациях она не теряла головы и, наоборот, приобретала какую-то странную, колдовскую силу. Командир поделился своими наблюдениями со старшими лекарями из Детей, и они подтвердили, что порой душевная уверенность врачующего важна не меньше опыта и квалификации. У Янека такой душевной опорой была Дагмара, Вишвамитра справлялся самостоятельно как чародей, но вот Рашид пару раз одалживал у фёнов их подругу. Ну а Раджи приобрел в лице Зоси сначала верного товарища и незаменимую помощницу, а после — возлюбленную.