Собственно, Саид, закружившись в залихватском хороводе вместе с молодежью, искренне посчитал, что одна кружка эля вполне сойдет за «ни капли». Юноша умел владеть собой в очень и очень непростых ситуациях. Когда ему было пять лет, его отец лишился глаза, прикрывая отступление товарищей, в отрочестве он участвовал в налетах на мелких чиновников и жрецов, к настоящему моменту уже почти три года был полноправным членом Теней — специализированного подразделения лучников... Ну что парню с таким послужным списком кружка эля? И следующая. А потом еще одна.
И в общем все шло вполне неплохо — ровно до тех пор, пока какой-то горожанин не ляпнул пару оскорбительных словечек в адрес Фёна и его командира лично. К счастью, Арджуна ошивался на той же ярмарке и вовремя заметил своего разбушевавшегося подчиненного.
— Плеть и неделя под замком, — ровным тоном произнес Раджи. — Что скажете? — и он обвел взглядом еще двоих товарищей, которые исполняли обязанности судей: собственно самого Арджуну и своего старого друга и неизменного помощника Ганса.
— Да, — холодно отозвался эльф.
— Да, — устало откликнулся Ганс.
Зося, которая присутствовала на суде, но в вынесении приговора участия не принимала, побелела как полотно, но и только.
— Утром высеку. А сейчас — увести, — распорядился командир.
Саида, который успел раз сто мысленно провалиться сквозь землю, подтолкнули к выходу из пещеры. Али проводил брата тоскливым взглядом и взял в руки ладонь матери.
— Раджи, если хочешь, я сам могу, — осторожно начал Ганс.
— Или я, — добавил Арджуна.
— С чего бы? — удивленно поднял бровь командир.
— Ну... Он ведь твой сын...
— Мои сыновья хоть раз бывали на особом счету в Фёне? — вкрадчиво поинтересовался Раджи.
— Нет.
— Так не будут и впредь.
Они остались втроем, отец, мать и сын. Блики костра бросали таинственные тени на стены пещеры, а на огне тихонько пофыркивал котелок с травяным отваром. У Раджи и Зоси — привычные жесткие лежаки вместо пуховых перин в замке барона Баумгартена. У Али — тепло, по которому он безумно соскучился за последний месяц с лишком. А Саид — где-то там, в одиночестве. Нет, не так они представляли себе этот долгожданный вечер.
Вроде бы обменялись последними новостями, но беседа не клеилась. Наконец, Раджи не выдержал, крепко сжал плечо жены и несильно встряхнул ее:
— Зося, не надо, — требовательно и мягко. — Ты же мать.
А она будто того и ждала. Уткнулась лицом в плечо мужа и расплакалась. Раджи зарылся пальцами в светлые прядки и осторожно покачал взрослую женщину, как укачивают детей.
— Али, ты ведь не показал, что успел нарисовать за это время. Принеси, пожалуйста, — тепло улыбнулся сыну командир и добавил: — И если Саид не все свои работы продал, то и его — тоже.
За двадцать два года существования Фёна бойцов наказывали не раз. Армия есть армия, даже если они сами себе порой куда больше напоминали огромную семью. Но чаще всего за мелкие проступки сажали под замок на несколько дней. Серьезно, плетью, до крови секли лишь пять раз. Трижды — при первом командире, и дважды — при втором, Раджи. И будто весь отряд пороли. Хуже наказания были только похороны.
Сегодня секли в шестой раз. По старой печальной — или не очень? — традиции именно Зося промывала раны после порки. Сумеет ли она коснуться смоченной в травяном настое тряпицей спины собственного сына?
Она могла бы остаться в пещере. Не выходить. Ее бы никто не осудил. Но Зося лишь мертвой хваткой вцепилась в руку Али и смотрела на то, как к дереву привязывают Саида. Она знала: мужу намного хуже. Так негоже и ей малодушничать.
У ее мальчишек, старшего Милоша и двойняшек Али и Саида, не было обычного детства. Но с пяти до девяти лет они и вовсе жили неспокойно. Бежали от княжеских войск, переезжали, обустраивались на новых местах. Родители частенько оставляли их то одному деду, то другому. И надеялись, очень надеялись, что вот-вот все наладится, и ребята наконец-то будут видеть папу и маму.
Казнь первого командира Фёна положила конец этим несбыточным мечтам. Точнее, Зося-то как раз была с сыновьями и вообще присматривала за лагерем. А Раджи в одно мгновение лишился друга, которого любил до сумасшествия, и остался с молодой армией на руках.
Когда Раджи спросил у своих товарищей, пользовались ли его мальчишки хоть какими-нибудь привилегиями, он возмущался совершенно справедливо. Со всех троих он как командир требовал не меньше, а порой и больше, чем с остальных подопечных. Вот только в обычной жизни он терял всякую волю и порой неоправданно добродушно реагировал на шалости своих сорванцов. Проще говоря, если командир Раджи был беспощадным, то отец Раджи был беспощадно мягким.
И Зося не смела возражать. А что она сказала бы мужу, который мотался между тремя отрядами, полудохлый возвращался с заданий и видел собственных детей от силы неделю в месяц? Сейчас она не думала о том, насколько правы или не правы были оба. Шустрый и веселый Саид в повседневной жизни нередко откаблучивал что-нибудь безобидно-безбашенное. Когда его должна была удержать от пляски над обрывом сильная отцовская рука?
Та самая, которая, не дрогнув, оставила на смуглой гладкой спине юноши багряный след. А за ним и следующий.
====== Глава 3. Оно того стоило ======
Крест деревянный иль чугунный
Назначен нам в грядущей мгле...
Булат Окуджава
В ущелье под обрывом пенилась речка. Та самая, что бежала мимо их лагеря прямиком к Шварцбургу. Знал бы князь, какая дорожка связывает его цитадель с обиталищем его врагов. Впрочем, князь пока не относился всерьез к фёнам и воспринимал их как очередную разбойничью шайку. Мало ли их шляется по горам приграничья! Что ж теперь, за всеми бегать, ломая шеи на крутых склонах?
Саид не боялся поскользнуться и рухнуть в пропасть. И отнюдь не по недомыслию. Он просто умел лазать по горам, знал, как выглядит опасный камень или подозрительная расщелина, а что не знал, о том непременно выспрашивал у всех, кто попадался под руку. Еще раньше, на равнине, он начал осваивать лук. Их первый командир был весьма посредственным стрелком, а потому многому его не научил. Зато с появлением Арджуны жизнь Саида заиграла новыми красками.
А теперь он оступился. Не на круче, не на ветке дерева, поджидая в засаде очередного сборщика податей. Оступился глупо, постыдно и совершенно на ровном месте. Ну зачем его понесло на этот праздник, будь он неладен? Просто было легко и весело, а потом... Потом он и сам не ожидал, какой невыносимой болью отзовутся в его душе те оскорбительные слова. Будь он трезвым и собранным, он бы справился. А во хмелю — не вышло. Слабак и дурак.
Он не верил ни в богов, ни в ад, ни в рай, но легенды и Грюнланда, и Саори — родины его отца — юноша читал. Неделя в заточении как раз и показалась ему адом в миниатюре. Страшнее всего были прикосновения мамы, которая промывала его раны. Она молчала, но Саид и без того чувствовал, как ей плохо. Причем не из-за его проступка, а от вида его крови.
Но что отец?
Должен прийти сюда с минуты на минуту. И лучник малодушно надеялся на то, что каждая из этих минут окажется длиннее предыдущей.
— Саид.
Раджи появился на обрыве совершенно бесшумно. Даром что ли неспециализированное подразделение фёнов — мастеров на все руки — звали Призраками?
— Ты теперь меня презираешь? — выдал юноша то, что было на сердце, не подумав. Да что ж такое! Порка, от которой до сих пор невыносимо болела спина, и неделя в одиночестве, кажется, не заставили его поумнеть.
— Ты с ума сошел! — Раджи буквально рухнул рядом с сыном на колени и сжал его руки в своих ладонях. И Саид с облегчением уткнулся макушкой в его плечо. А командир требовательно спросил: — За что?
— За недостойные поступки.
— Али успел тебе передать, как я добывал компрометирующие письма Баумгартенов? — молчаливый кивок. — Вот это и вправду был, мягко говоря, недостойный поступок. Ты же нарушил приказ. Плохо. И за это я могу на тебя гневаться. Но не презирать.