Было уже не разобраться, что и как там было. Пришлось принять их версию событий. А девушка выглядела вполне приглядной и отъевшейся, умытой, причёсанной и облачённой в земной комбинезон, если отбросить в сторону её странное поведение и абсолютную немоту. И только после процедур в клинике загадочного доктора Тон-Ата она сильно похудела и подурнела. Но каковы бы ни были его методы, женщин загадочный чародей возвращал в житейский мир при полном душевном здравии и ясном уме. О нём ходили легенды, хотя и с примесью холодящего ужаса. Якобы он сочетал своё лечение с курсом длительного голода и содержания больных в полной темноте. Тем не менее, люди выздоравливали, никто из них не умер, не пожаловался, да и не помнил ничего о самом лечении. А пышные формы они наедали себе заново, если того хотели.
После излечения сдвинутой психики Азира окончательно уже исчезла из зоны видимости самого Рудольфа. Чапос отвез её в глухую, засыпаемую песком из близких пустынь провинцию, сунув деньги, предварительно и ограбив, не без этого. Где-то там она и родила девочку, умершую впоследствии от инфекции. Так она заявила Гелии, когда вернулась в столицу и рассказала ей всё. А что Гелия? К тому времени она уже окончательно утратила способность к любым человеческим чувствам, она доживала данную ей жизнь в режиме автоматизмов, всё глубже уходя в мир иллюзий, в декорации чужих и собственных вымыслов. Гелия, гнушаясь Азирой, как маленькой частичкой отвратительного ей в целом мира Паралеи, помогла ей опять. Помогла специфически, не желая её возврата в театр, бывший в её мнении подлинным Храмом искусств, а через знакомых, — у неё их было много и весьма разнообразных по стилю и уровню своей жизни, — устроила девушку в некий элитный клуб. Подобного рода заведения тоже имели ступенчатую структуру, и Азира в этом смысле обреталась где-то ближе к уголовному подвалу, параллельно неся вахту любовницы Чапоса. В настоящее время Азира вместе с Чапосом (ирония жизни) оплачивали ту самую квартиру, где когда-то жила Гелия. Альфа-самец в своей кровожадной стае, Чапос стал неразлучен с лучшей эротической танцовщицей клоаки. Чёрная классика жанра прошлого Земли проявилась и тут, в Паралее, — проститутка и уголовник — сапог сапогу пара, не разлей вода.
И вот она сидела перед ним, ничего уже не боясь после того, как держала за концы высших представителей их мира. Пусть день, час или пятнадцать минут где-нибудь в тёмном углу, провонявшем скотской испариной, но это наделяло её сопричастностью к их жизни, столь отличной от жизни бедняцкой, откуда была она сама. Видимо, она считала, что на неё падают частицы их избранности, и она сияет особым сиянием перед своими бывшими подругами и соседями, оставшимися в безвылазной бедности. Она вела себя нагло и бесстрашно, ведь клоака, где она обитала, отбила у неё все тонкие и приличные чувства. А всё же…
— Ну что, акробат, — произнесла она вдруг, — привёз меня в свой подземный балаган? Когда-то я боготворила тебя, но те времена давно прошли. Впрочем, почему давно? Выходит, я старуха? Нет. Это было совсем недавно. Веришь, до сих пор жалею тот браслет, что тебе отдала по собственной дурости. Так и покинуло меня моё везение, как ты его забрал у меня. А тут мне одна осведомительница, что из вашего же сообщества учёных людей, — хотя она такая же учёная, как я девственница, — сообщает о том, что Нэя тобою пересажена из глиняного столичного убожества в хрустальный буквально дворец. Думала, что я почернею от зависти. Это правда, я в юности ей завидовала, но уж давно не теперь. И вот что теперь думаю, не тебя я тогда в юности видела в том балагане. Тот парень был добрым, лучезарным буквально, а ты-то оборотень бешеный. Разве я не помню, как ты хотел меня убить?