Взяв голубеющую полупрозрачную ягоду с подноса для фруктов, Рудольф разжевал её, пряно-травянистую на вкус и мало сладкую. Ягоды оставляли приятное послевкусие, и он стал их поглощать, что было знаком его примирения с наличием Чапоса рядом. Стал оглядывать посетителей, занятых своей нехитрой трапезой. Никто не ел столь отвратительно, не пыхтел, не разбрасывал слюну как несытый зверь. Вполне симпатичные, в меру стеснительные перед лицом себе подобных люди, понимающие, что они не у себя в пещере или норе, где нет свидетелей поглощения добычи. Да здесь и не было нор — пещер, исключая беженцев в горах. А и у тех были больше скальные города, чем первобытные пещеры.
Отшлифовавшись внешне, Чапос был бессилен изменить свою структуру внутреннюю. Возможно, это и происходит с отдельными экземплярами, а накапливаясь, изменения меняют и целые группы и сообщества людей.
На Земле в прежние времена мудрецы считали, что Бог всегда лишает грешников, рано или поздно, орудия греха. Но кто Он? Бог? То, что называли эволюцией? Нет. Человек выпал из природной эволюции. Человек стал вне природным, над природным существом. А затем и существом космическим. И что это, как не поиск своего начала, своего смысла, своего утраченного или обещанного «золотого века».
Вот безумец Хагор уверяет же, что жил в таком хрустальном «саду наслаждений», что совершенный мир без малейшей щербинки возможен, что он есть. Но Хагор никогда и ничего не мог, или умышленно не хотел говорить ему такого, чего и без его утомительной болтовни не имелось бы в его собственных накопленных информационных хранилищах памяти. Хагор был похож в этом смысле на побирушку, каких существовало много на Паралее, копающегося в завалах ненужного барахла, выбрасываемого высшими этажами социального местного дома. Мало ли, и ценное что найдут. И находили, находят. Прислушиваясь невольно к нескончаемому говорению этого космического бомжа, и было ещё под вопросом, насколько он таковым являлся, а не был беженцем с островов, анализируя потом, Рудольф вдруг с удивлением узнавал давно знакомое из тех исторических книг, что приходилось ему самому читать в юные годы погружения в человеческую спираль развития. Где была там правда, где кривда, соотносить приходилось с самим продуктом развития на его последнем открытом завитке.
Сидящий же теперь перед ним был, что называется, артефакт, существующая невозможность, говорящий и едящий одушевлённый апельсин, вызревший на ветвях страшной местной эволюции. В том же, что была она страшной, доказательств хватало.
К соседнему столу подошла девушка-подавальщица, ставя перед заказчиками поднос с едой. Она была стройна, и Рудольф пытался дорисовать своим воображением ту часть её нежных и юных ног, что скрывала рабочая туника. Девушка как почуяла пристальное внимание к себе, обернулась к нему, заодно и к Чапосу. Лицо круглое как суповая миска. Красивой она, к сожалению, не оказалась. Да и почему к сожалению? К чьему?
— Что-нибудь желаете заказать ещё? — спросила она тонким певучим голоском и подошла к их столу.
— Не лезь, если тебя никто не звал! — грубо одёрнул её Чапос. После чего протянул руку и похлопал её по ягодицам. Она вспыхнула, но промолчала.
— Твёрдые настолько, что руку отшибёшь, — дал оценку Чапос. — Что означает, никто тебя пока что не растряс, как следует. Или и не пытался даже. А не желаешь ли стать услаждением моих глаз, куколка? Я поселю тебя в уютном и обеспеченном местечке, где уже не ты, а тебе будут прислуживать.
Девушка подняла на него глаза, полные ужаса. Ни нагрубить ему, ни ответить она не могла. И похоже, знала, кто такой Чапос, к чему может привести его слишком пристальное внимание.
Чапос заулыбался, с удовольствием наблюдая её страх и смятение. В этом тоже была частичка его власти над столичными обывателями, и он смаковал эту частичку как глоток «Матери Воды». — Ты рылом не вышла для такого человека как я, — добавил он. — Я пользуюсь только красотками высшего качества и баснословной дороговизны. Ты довольно неуклюжая, да и не обученная пока для того, чтобы украсить собою мой отдых. Прочь! — он легонько подтолкнул девушку прочь от себя. Приложи он силу, она упала бы. — Строит из себя недотрогу, а сама только и мечтает, кому бы себя всучить. Работа тут не только сытная и денежная, но и такова, что мужа себе небедного точно уж отыщет, если с пути кто раньше времени не собьёт. В такие дома яств устроиться трудно. Только по родственным или влиятельным связям, — Чапоса явно увлекла девушка, да Рудольф рядом помешал применить к ней давно обкатанные приёмы — Может, её хотите? Так я организую. Правда, дороговато выйдет.