— О, господи, — пробормотал Руди. Это звучало вполне логично.
Склонность к волшебству обычно проявлялась в детях сызмальства, лет с пяти, а то и меньше, по словам Ингольда, а затем исчезала вплоть до полового созревания. Последние пять лет Ингольд пристально наблюдал за подрастающим поколением.
Никто из них не выказал ни малейших склонностей к магии. Тед, старший из пастушат, стал при Ингольде кем-то вроде добровольного помощника в его химических и физических опытах, но колдовством так и не овладел. Он просто любил всевозможные устройства и в свободное время занимался зеркалами, усиливавшими свет в гидропонных залах. Остальные дети и вовсе не выказывали склонности к магии. Руди гадал, сколько это еще продлится.
С мешками для сбора хвороста малыши направились к лесу. В поселениях требовалось немало дров: хотя ночи здесь были теплее, чем в долине, но каменные дома хуже держали тепло, чем Убежище. Руди проследил за ними взглядом. Лирта Гроув бежала налегке, как и положено хозяйской дочери; светловолосый малыш Реппитеп с трудом поспевал за ней.
Когда дети скрылись за деревьями, Руди взглянул на зеленый склон холма, на серебристый ручей с берегами, густо поросшими зеленью, и на темный лес, начинавшийся чуть дальше.
«Там, где деревья растут густо...» — говорили ребятишки. Именно там некоторые из них видели Лесного Страшилу.
* * *Почти час ушел у молодого мага на то, чтобы добраться до тех деревьев. Пробираясь по берегу ручья, Руди принялся вызывать скрывающие чары. Этому искусству он научился у Ингольда, которого не без причины называл Человеком-Невидимкой. Три года назад первые отряды Белых Всадников появились в долине Бурой Реки, охотясь на оленей и мамонтов, которых холод согнал с высокогорных равнин. На заброшенных землях до сих пор можно было наткнуться на их Священные Круги. Мысль о том, чтобы сделаться гонцом, несущим послание боли загадочным Праотцам племени, вызывало у Руди неподдельный страх.
Олени, пасшиеся неподалеку, поднимали голову и смотрели на него, когда он проходил мимо, но благодаря магической иллюзии принимали колдуна за своего безобидного собрата. Завидев чуть поодаль саблезуба, гревшегося на солнце, Руди тотчас изменил заклятье: «Я — тоже саблезуб, но маленький и безобидный, и, конечно, не представляю никакой угрозы...» Гигантское мощное животное растерянно заморгало и вновь погрузилось в дрему, почти невидимое на золотисто-серых камнях.
Ветер с гор дохнул ледниковым холодом. Руди содрогнулся.
Осторожно, как охотник, он шел вдоль деревьев, читая на земле знакомые отпечатки: следы оленей, кроликов, дикобразов, волков, куниц и росомах. На стволе дерева он увидел отметины когтей пещерного медведя, — выше человеческого роста. При виде отпечатков дуиков, Руди вспомнил о несчастной самочке, гадая, удалось ли ей добраться до своих. Пару раз ему попадались и какие-то странные следы: кролик, прыгавший так, как не стал бы прыгать никакой кролик, будь он в своем уме, и еще отпечатки гигантской росомахи, с которой Руди очень не хотелось бы встретиться вживую.
Но ничего похожего на Лесного Страшилу.
Солнце уже понемногу клонилось к белоснежной вершине горы. Смолкла птичья перекличка, и тишина опустилась на землю, нарушаемая лишь шорохом ветра в ветвях. Злость на Фаргина Гроува отступила вместе с мелкими повседневными заботами Убежища. Руди понемногу расслабился, как и всякий раз, когда выходил в одиночку на прогулку в долину в поисках целебных трав или минералов.
Он был жив, он был магом. Минальда любила его. Разве что-то еще имело значение?
Он вышел из-за деревьев и уселся, привалившись спиной к валуну на склоне холма, где скалы были оголены давним проходом ледника. «Скоро ледники могут вернуться», — подумал Руди без особой тревоги. Далеко внизу, у подножия склона, виднелись строения и изгороди. Там суетились фигурки в темно-бурой и зеленой одежде, занимавшиеся своими повседневными делами. Еще дальше серебрилась река и виднелись частоколы соседних усадеб.
Неплохо... Для людей, чья цивилизация обрушилась в считанные дни, уничтожив большую часть населения, они довольно быстро приходили в себя.
«Впрочем, у них и выбора-то не было, — резонно подумал Руди, прикрывая глаза и наслаждаясь солнечным теплом. — А разве он у кого-нибудь есть? Человек должен взять себя в руки, спрятаться от дождя, позаботиться о пропитании, преодолеть боль... Иначе он погибнет».
Многие из этих людей пришли на север из развалин Пенамбры. В большинстве своем это были горожане, гильдийцы и чиновники, непривычные к плугу и серпу. Наверное, даже сейчас, спустя пять лет, они чувствовали себя неуютно ночью под открытым небом. И все же они выжили.
Руди вздохнул, еще гуще свивая сеть иллюзий, и опять вытащил магический кристалл. Разум его погрузился в транс, — так проще всего было заниматься колдовством.
Однако в недрах кристалла он не чувствовал ничего, кроме усилившегося давления чужеродной ярости.
«Ингольд, проклятье, куда ты подевался? Возьми же, наконец, трубку!»
Может, с ними что-то случилось? Вот это была и впрямь ужасная мысль. Конечно, Ингольда голыми руками не возьмешь, да и Джил вполне могла за себя постоять, но в долине все чаще появлялись Белые Всадники, разбойники и грабители. Полтора года назад торговец, привезший Ингольду серу, рассказал, что какой-то алкетчский князек, вынужденный бежать от чумы на север, двинулся вверх по Бурой Реке с небольшой армией в надежде захватить пустующие области королевства. Ингольд около месяца наблюдал за ними в свой магический кристалл, а затем как-то утром обнаружил целый лагерь трупов.
Руди вспомнил об этом, вертя в пальцах кристалл, чтобы тот ярче блестел на солнце. Конечно, Лесные Страшилы не могут, подобно магам, сливаться с окружающей местностью, и все же...
Подняв глаза, прямо перед собой он увидел габугу.
Тот был ростом с человека и тянул к нему свои лапы, похожие на ожившие веревки.
Руди завопил, схватил посох и размахнулся, нанося удар заостренным полумесяцем. Отсеченная кисть упала ему на колени, продолжая шевелить пальцами, и Руди, отскочив назад, принялся отмахиваться от твари, которая, ничуть не смутившись, продолжала наступать на него. При этом из раны не вытекло ни капли крови.
Монстр оказался на удивление проворным. Руди с трудом успевал отмахиваться от него, как вдруг что-то странное привлекло его внимание. Взглянув вниз, он обнаружил, что отсеченная рука цепляется за штанину и медленно ползет вверх по ноге. Выхватив кинжал из-за пазухи, он резанул по замше, отсекая большой лоскут вместе с ползучей рукой. Он отшвырнул ее как можно дальше, а затем вновь нанес выпад, пытаясь достать габугу. Но хотя он срезал на башке твари какие-то жирные отростки, та продолжала наступать как ни в чем ни бывало, — и тогда Руди нанес третий удар, отделяя костистую голову от шеи.
Какое-то движение на земле привлекло его внимание. Отсеченная рука медленно, но решительно карабкалась к нему по камням.
«Ноги, только не подведите!»
Руди бросился бежать.
Он понесся вверх по склону к деревьям, гадая, замедлит ли его преследователь свое продвижение в лесу.
Он пригибался и перепрыгивал через упавшие стволы, поросшие рыжим мхом, вброд перебирался через ручьи. По счастью среди деревьев почти не было молодой поросли, которая задержала бы мага; лишь пожелтевшая сухая хвоя поскрипывала под ногами. Он бежал вдоль склона в надежде, сделав круг, выйти к поселку с другой стороны, но внезапно впереди, среди деревьев заметил какую-то белесую фигуру.
Прижавшись к стволу, Руди осторожно выглянул из-за дерева. Это оказался второй габугу. Чуть меньше первого, но все равно довольно крупный. Руди насчитал у него по меньшей мере четыре руки, хотя, кажется, на теле виднелись и другие отростки.
Не обращая внимания ни на какие отвлекающие чары, тварь уверенно надвигалась на него. Руди охватил неподдельный ужас. Он вновь бросился вверх по склону.