— Никакого алкоголя?! — Рита была поражена. — Но как же расслабляться, праздновать?..
Официант пожал плечами и заявил:
— Тут нашлись трезвенники, которые несколько лет подряд устраивали демонстрации, требовали запретить спиртное. Они добились своего. Алкоголь теперь вне закона.
— И что же, все перестали пить?
— Нет, не все, конечно. Есть разные способы. Предприимчивые люди — например, многие фермеры — производят виски у себя в хозяйстве и продают потихоньку. Другие люди — их тут называют бутлегерами — возят спиртное из Канады или из Мексики. Их ловят, сажают в тюрьму, но появляются новые. — Официант внимательно посмотрел на подруг, наклонился к самому уху Риты и тихо произнес: — Мы сами расстроены, что не можем удовлетворить желание клиентов. Но если вы очень хотите…
Рита сразу его поняла.
— Да, мы хотим, — так же тихо ответила она.
— Если вы умеете держать язык за зубами и не будете кричать об этом на каждом углу…
— Мы не будем кричать.
— Тогда я могу, в виде исключения. Только это самодельный продукт. За качество, сами понимаете, мы ручаться не можем. Не удивляйтесь, если напиток будет выглядеть как чай.
— Почему бы нет? — Рита пожала плечами. — Да хоть как компот! Лишь бы там был спирт.
— Спирт будет, — заверил официант и исчез.
— Теперь рассказывай, как тебя приняли, куда, что ты будешь делать! — сказала Мэри, как только они остались одни.
Рита рассказала о том, как пришла в театр «Лунный свет», спела две свои песенки, поговорила с мистером Самуэльсоном. Она как раз дошла до того момента, когда импресарио предложил ей гонорар, как возле них вновь возник официант с подносом в руках. Он сгрузил на стол тарелки с икрой, семгой, бужениной, фаянсовый чайник, графин с водой и две изящные фарфоровые чашки.
— Желаю вам приятного аппетита, дамы, — сказал сероглазый блондин на чистом французском языке, с настоящим парижским выговором. — Только у меня есть одна большая просьба. Когда вы будете употреблять этот чай, не показывайте слишком откровенно, какое действие он оказывает. Надеюсь, вы меня понимаете. Дело в том, что напиток довольно крепкий. Если желаете, можете разбавить его водой. Все, я вас пока покидаю. Скоро будут готовы ваши блюда.
Официант исчез.
— Что он сказал? — спросила Мэри.
— Кажется, принял нас за француженок, — ответила Рита. — И попросил не очень кривиться, когда мы будем пить то, что он нам принес. Посоветовал разбавлять, говорит, что очень крепкое.
— Что ж, сейчас попробуем, — сказала Мэри и разлила напиток по чашкам.
По виду он и правда напоминал чай, был такого же цвета, только вот пах совсем иначе.
— Давай выпьем за твой успех, — сказала девушка, храбро подняла свою чашку и принюхалась. — Судя по всему, это виски.
— А разбавить не хочешь?
— Нет. У нас в семье все пили виски и никогда не разбавляли. Салют! — Мэри храбро опрокинула в себя содержимое чайной чашки и на секунду застыла.
Зрачки у нее расширились, лицо покраснело. Рите казалось, что она не может дышать.
Затем девушка глубоко вздохнула, покачала головой и произнесла немного охрипшим голосом:
— Ну и чай в этом «Петербурге»! Силен, ничего не скажешь. Намного крепче обычного виски. Если ты не привыкла пить чистый спирт, советую разбавить.
Рита послушалась подругу, долила в свою чашку воды и выпила. Она не удержалась и, несмотря на обещание, данное официанту, слегка поморщилась. Напиток и в самом деле был крепкий и сильно отдавал сивухой. Зато в груди у нее сразу потеплело, краски вокруг стали ярче, мир сделался добрее.
После такого чая требовалось закусить, и подруги дружно набросились на еду.
Расправляясь с икрой, Мэри спросила:
— Так сколько тебе дадут за участие в завтрашнем концерте?
— А я разве не говорила?
— Нет, не успела. Официант как раз принес тот чай, который мы сейчас пили.
— Импресарио обещал мне двадцать пять долларов за вечер.
— Двадцать пять? — Глаза у Мэри расширились так, словно она опять отхлебнула этого чая. — Я слышала, столько получает здешний хороший повар за неделю. Мне за работу официантки предлагали восемь.
— Правда? А мистер Самуэльсон еще извинялся, что так мало.
Рита впервые осознала, насколько денежной является ее работа. Впрочем, в Париже и Лондоне ей тоже очень хорошо платили за выступления. Но тут в голову женщины внезапно пришла тревожная мысль.
— Да, но в чем я буду выступать? — воскликнула она. — У меня же ничего нет!