Четыре ярких глаза на морде чудовища светились неестественным, золотым сиянием и смотрели вниз, на сморщенного, маленького человека, похожего на куклу.
Арди едва не зажмурился из-за увиденного, но, все же, сумел удержать концентрацию. В нос же пудовым кулаком ударили запахи болота и гнили.
— Значит, в этой битве мы потерпели поражение.
— Да, мой господин, — склонилась кукла. — Шанти’Ра предали нас.
— Степные орки и матабар всегда имели тесные связи, так что это предсказуемо и неудивительно, — голос Безродного звучал сродни тому, как звучит чавкающая, хлюпающая весенняя грязь или же, как чавкает морда падальщика в зловонных останках давно павшей добычи. — И все же, у меня теплилась надежда, что мы сможем с этой стороны сделать укол Императору.
Последнее слово Безродный сплюнул так, будто даже произносить его было неприятно.
— Вы удивительно спокойны, мой господин.
— А у меня есть поводы для беспокойства? — хмыкнул Безродный. — Мальчишка матабар — это лишь одна из пешек в партии, где фигур куда больше, чем даже ты, мой верный слуга, можешь себе представить. И то, что у нас не получилось его использовать так, как было задумано, ничего не меняет в общей картине происходящего. Отложим, пока, его в сторону. Пусть за ним приглядывают наши верные соратники, но без особых усердий.
— Но в донесении второй канцелярии…
— Если бы, слуга, я беспокоился из-за каждого неуча, обладающего способностями в искусстве Эан’хане и Звездной Магии, то давно бы уже сошел с ума.
— Но этот неуч — потомок Арора.
— Арор, — фыркнул монстр. — Арор был слеп, глух и нем. Никогда не видел дальше своих нелепых представлений о благородстве и чести. И теперь он мертв. А я жив. Что мне его щегол… Я больше, чем уверен, что уже после Нового Года он подожмет свой хвост и вернется к родным.
— А что делать с ними?
— Ничего, — прохрустели ветви. — Полковник что-то подозревает… не хочу давать ему лишней пищи для размышлений. Оставь все, что связано с Эгобарами, до лучших времен. Уже сегодня отзови своих людей из Дельпаса. Не стоит распылять наши ресурсы… А пока, пожалуй, займемся другими фигурами на доске. Что там с нашими планами насчет…
Внезапно монстр осекся и его четыре глаза устремились к двери. Арди, скрытый мраком, отодвинулся в сторону, но, в процессе, зацепился мизинцем за косяк и, резкая вспышка боли, вкупе со всем, что он только что услышал, заставила его потерять концентрацию.
— Ты не закрыл дверь, слуга, — прозвучал вполне себе обычный, человеческий голос.
— Да, мой господин, — ответил ему тоже вовсе не кукольный.
Арди, стараясь не дышать, стоял, прислонившись спиной к стене и слушал шаги приближающегося человека. И, перед тем, как тот закрыл дверь, Ардан успел увидеть очертания силуэта того, кто сидел за массивным, черным роялем. Внешне — простой человек, разве что на его правой руке отсутствовал безымянный палец.
После того, как дверь захлопнулась, Ардан, все так же, насколько мог, аккуратно, стараясь не шевелиться, снял туфли и, подняв посох, аккуратно зашагал в сторону дверей.
В его голове билась всего одна, единственная, мысль:
« Зачем… ну зачем… тебе ведь говорили — не выходи из комнаты!»
И, все же, он вышел, и, в результате, стал свидетелем того, о чем догадывался прежде — кто-то пытался не допустить его появления в столице, но вовсе не по той причине, о которой думал Ардан.
Это никак не было связано с его родословной, а тем, что его смертью хотели уколоть Императора. Вот так вот просто и незатейливо — уколоть. И это все, чего стоила его жизнь.
Спящие Духи…
Подойдя к дверям, ведущим из коридора, Ардан посмотрел на стражников, все еще обсуждавших каким образом мог свалиться подсвечник.
Надев обратно туфли и, держа в руках посох, юноша вздохнул и покачал головой. Ему даже пытаться не надо было — он знал, что не справиться с тем, чтобы еще раз соткать накидку из тьмы. Так часто за день использовать искусство Эан’хане у него попросту не хватало сил. А это означало только одно: