Эрика, подожди, ну надо же мне было все испортить! Она не дала мне договорить, быстро вышла и заперлась вместе с Робинсоном в ванной. Я попросил у Маркана ключ от машины и поехал в супермаркет, купил еще два ящика пива и на обратном пути притормозил у киоска Клаудиу, у тебя есть какой-нибудь словарь? Словаря у него не было, был альманах, я купил, по-моему, альманах и словарь одно и то же.
Когда я вернулся, Эрика сидела рядом с музыкальным центром, ставила один диск, снимала, ставила другой, опять снимала, прибавляла и убавляла громкость, царапала диски, включала и выключала радио, прожигала диски сигаретой; должно быть, она успела ширануться, этот сукин сын Робинсон, по-видимому, дал кокаин. Она чокнулась, спросила Кледир, или специально действует мне на нервы? Невозможно ни танцевать, ни разговаривать, это может достать кого угодно, девчонка просто с катушек слетела.
Я отвел Эрику в комнату, бросил ее на кровать, сиди и слушай, сказал я. Не собираюсь я слушать всякую чушь. Я, кажется, говорил, чтобы сегодня не было никакого кокаина. Иди пожуй мыло, фыркнула она, пожуй мыло, она расхохоталась, пожуй мыло, старая шутка, но ее разрывало от смеха. На, держи. Эрика встала с кровати, взяла альманах, это ты купил? Я. Она подошла вплотную и попыталась поцеловать меня в губы. Я не дал ей этого сделать.
Спорим, тебе этого хочется?
Ты с ума сошла.
Не сошла, просто хочу тебя позлить. И тебе хочется этого с самого первого дня. И еще кое-что: сегодня я тебя поздравляла, говорила «будь счастлив», но я врала. Я тебе нравлюсь и хочу, чтобы ты мучился. Чтобы ты плакал в ванной, чтобы не спал по ночам, чтобы твое сердце давило тебя изнутри, как кусок свинца, и чтобы тоска разорвала тебя пополам. Вот чего я хочу, дубовая твоя башка. А альманах этот засунь себе в задницу.
В дверях она остановилась, потом вернулась, взяла альманах, дай сюда, это мой альманах, она сильно толкнула меня в грудь, кретин, иди ты к черту.
Я вернулся в гостиную, Кледир потащила меня танцевать, хорошо, что Эрика ушла, она очень инфантильная девочка, сказала Кледир; мы танцевали, ходили паровозиком, бегали, развлекаясь, по всему дому, поезд, несущийся на тебя, паровоз Эрики, вспомнилось мне.
Одна из подружек Кледир придумала такую игру: все становились в круг, невеста в центре, она должна рассказать стихотворение, а все хлопают в ладоши, хлоп-хлоп-хлоп, люблю-люблю-люблю, хлоп-хлоп-хлоп, какие же это стихи, Кледир? А я не помню ни одного стихотворения, хлоп-хлоп-хлоп, Кледир вытащила меня в середину круга, козлоногие и грубые сатиры домогаются любви прекрасных нимф, все начали ржать, не надо отсебятины, хлоп-хлоп-хлоп, невежды вы, это не мои стихи, а одного очень известного человека, никто не поверил, хлоп-хлоп, все долго хохотали, было действительно смешно, Робинсон только смеялся, стоя в центре круга, сказать он ничего не мог, Маркан тоже, все мы изрядно напились, было весело, стадо ослов, сказал мой дядя, игра хоть стоит свеч?
Вот такой у нас получился праздник. Я всегда считал, что свадьба, помолвка, крестины, день рождения ужасно скучные мероприятия, бдение над покойником, похороны, серебряные свадьбы – там всегда одно и то же, уже десять тысяч лет люди женятся, рожают детей, и гости приходят на свадьбу, на похороны, на поминки, ничего не меняется, мы знаем все заранее и все равно идем, бессмыслица, пустые разговоры, мои соболезнования или поздравления, в этих словах нет никакого смысла, подхалимаж и всё, избитые, заезженные фразы, – вот что я думал, но вышло так, что моя свадьба получилась веселой, она была совсем другая, в ней был шарм, даже не верилось, что я делал то же самое, что и пятьсот миллионов других людей, моя свадьба казалась не похожей ни на что, единственная и неповторимая на все пятьсот миллионов свадеб в мире.
К восьми часам вечера гости разошлись, мы с Кледир остались одни. Идем смотреть подарки, сказала она. Я был немного навеселе, в том состоянии, когда от пола уже оторвался, но к потолку еще не взлетел, и мне нравилось все: вазы – красивые, деревянные фигурки – красивые, все красивое, даже столбы красивые, такое у меня было состояние. «Проблемы работе помешали приезду тчк поздравляю тчк тетя Кармен». Тетя Кармен – сестра моей мамы, сказала Кледир. Посмотри, какой красивый чайный сервиз, это мои подруги из Маппина подарили. Дерьмо, сказал я, могли бы подарить что-нибудь и подороже, семь теток принесли всего один чайный сервиз, ё-моё, да еще такой говенный. В житейских ненастьях супружество – радость и счастье, искренне поздравляем, привет от д-ра Карвалью и его семьи. Я не понимаю, почему вдруг доктору Карвалью захотелось подарить нам морозильник. Я же говорил, он симпатизирует мне. А ты знаешь, сколько стоит этот морозильник? У нас в Маппине продаются такие. Он не из дешевых. У него есть деньги, ответил я. И даже лишние есть, вот и решил подарить нам морозильник, никогда ничего подобного не видела.
Я притянул Кледир к себе. Я поцеловал ее. Подожди, мне нужно переодеться, сказала она.
Я лег на кровать и стал ждать, пока я ждал, от нечего делать я повернул фотографии ее родителей в рамках лицом к стене. Белая ночная рубашка, тебе нравится? Нравится, иди ко мне.
Кледир нервничала, я – нет, я был спокоен. Я спустил кружевные бретельки с ее плеч, соски ее грудей были твердыми и подрагивали, я провел языком вокруг каждого из них, спустился ниже, ребра, пупок, я раздвинул ей ноги, прошелся языком внизу, там было сухо, я приник к ней губами, пустив в ход свой язык, и почувствовал сладкий, очень сладкий сок моей жены. Я накрыл ее своим телом, мое орудие вошло в нее, внутрь, в живот, там было жарко, естественно, там было жарко, меня охватило наслаждение.