Напрасно Матан, упорствуя, всё звал и звал сына поступить к нему учеником в ешиву. Парень упрямо не соглашался становиться на путь схоластического умствования – так бесцеремонно Карми отвечал отцу, изрядно огорчая последнего. Отказ сына Матан объяснял леностью и нежеланием парня трудиться. Прежнее отцовское обожание забиралось поглубже в душу, а наружу являлось недовольство.
Карми все больше замыкался в себе. По утрам и по вечерам засиживался в саду, внимая музыке певчих птиц. Он отдалился от старшего брата и даже выказывал ему недружелюбие. Шувалю не понятна была такая перемена, и он не хотел верить, что терял лучшего друга. Впрочем, Шуваль не держал зла на Карми – терпел, снисходил и прощал.
В один ужасный день Карми исчез из дома. Матан сердился, Эфрат тревожилась. Сестры Ципора и Оснат недоумевали. Беглец не явился к ужину, и на следующее утро его тоже не было. Мать с отцом отрядили слуг на поиски. Всё напрасно. Пропажа не находилась.
Матан тяжко вздыхал, Эфрат не могла унять слезы. Вспомнили: последние недели Карми бывал особенно мрачен, казалось, черная меланхолия затопила сердце его. “Куда мы смотрели? Почему не вмешались, не расспросили? Что случилось с мальчиком? Не лишился ли рассудка? Жив ли?” – терзали себя вопросами Матан и Эфрат.
На третий день страхов и поисков блеснула надежда. Гуляя в саду, Ципора и Оснат заметили на лавке незнакомый предмет. Поглядели: лист пергамента, свернутый в трубку, аккуратно перевязанную веревкой. “Карми?” – взволнованно воскликнула Ципора. “Бежим скорей домой к матушке с батюшкой!” – вскричала Оснат.
Трепетными руками Эфрат сорвала веревку, развернула пергамент. “Матан, Матан, весть от Карми!” – вскричала. Примчался Матан, выхватил из рук супруги письмо, наскоро пробежал глазами послание.
– Карми жив, вот его подпись в конце! – радостно вскричал Матан.
– Слава Богу! Ну, читай всё подряд! – обливаясь счастливыми слезами, выпалила Эфрат.
– Читай, батюшка! – вместе пропищали девицы.
– Отец, мать, брат, сестры! Не ищите меня. Я жив, я в безопасности, но никогда более не вернусь домой!
– Боже мой, – пролепетала Эфрат, – он жив, но не вернется… Продолжай, Матан.
– Я один. Одиночество – превосходное лекарство для моей болящей души.
– Отчего болит душа у него? – удивилась Ципора.
– Не перебивай, – бросила Оснат, – наверное, худо ему. Читай дальше, батюшка.
– Многим кажется, что человеческая жизнь только сон, и меня не покидает это чувство. С тех пор, как солнце, луна и звезды могут спокойно совершать свой путь, я не знаю, где ночь, где день, я не вижу ничего кругом.
– Как это непонятно! – растерянно вымолвила Эфрат.
– Не тронулся ли он умом? – пробормотал Матан и продолжил чтение.
– Отец, ты упрекал меня за празднолюбие. Отвечу: слишком часто что-нибудь огорчает меня, нагоняет тоску, а она – сродни лени, её разновидность даже. Дурное расположение духа происходит от досады на собственные несовершенства, от недовольства самим собой, от зависти и неудовлетворенного тщеславия.
– Он самокритичен? – спросила Ципора.
– Он страдает! – ответила сестре Оснат.
– Порой мне кажется, я болен изнурительной болезнью, ведущей к смерти, – продолжил чтение Матан, – но можно ли от безнадежного больного требовать, чтобы он ударом кинжала пресек свои мучения? Нет, нельзя! Недуг отнимает мужество.
– Лучше недуг, чем мужество покончить с ним! – всхлипнула Эфрат.
– Иной раз я думаю, что лишить себя жизни это не трусость, но высшая смелость. Я знаю, людям кажутся безумными мои рассуждения – я этим не смущен. Я мечусь в страхе, я не вижу ничего, кроме всепожирающего чудовища!
– Бред, бред, – заплакала в полный голос Эфрат, – что еще он пишет?
– Бог свидетель, как часто ложусь я в постель с желанием, а, порой, и с надеждой никогда не проснуться. Какая пустота, какая мучительная пустота у меня в сердце! Часто мне хочется разодрать себе грудь, размозжить голову…
– Боже мой, Боже мой! Неужели мой мальчик наложит на себя руки? – сквозь рыдания выдавила Эфрат страшные слова, – ему так плохо, он загнан, в его безумной голове творится ад! Читай дальше, Матан!
– Что я болтаю? Сумбур. Я кажусь вам полоумным? Я постараюсь собрать всё свое мужество и не лишать вас сына и брата. Не ищите меня. Прощайте. Ваш Карми.
Матан вытер слезы. Увел рыдающую Эфрат. Сестры подавленно молчали. “Как красиво Карми пишет, он и сам такой красивый парень!” – нарушила молчание Ципора. “Храни его Бог!” – добавила Оснат.