9. Как бы живые
Долго и настойчиво Матан преследовал важную цель: добиться приязни персидского царя. Он вполне достиг желаемого и с толком использовал дружелюбие владыки. Делал он это в интересах единоверцев, во имя блага своей семьи, ради себя самого. Таковы были побудительные мотивы мудреца, перечисленные в порядке уменьшения их значимости. Нельзя, однако, исключать справедливость противоположного утверждения, то есть, что мотивы названы в порядке увеличения значимости – надежными историческими свидетельствами в пользу первого или второго предположения мы не располагаем.
Покровительствуя Матану, великий монарх никогда не упускал из виду того факта, что его протеже чужак, несомненно преследующий, но умело скрывающий своекорыстные интересы. Это обстоятельство нимало не беспокоило владыку, ибо он полагал своекорыстие основой правил жизни и источником справедливости. Однако к удовольствию от общения с умным собеседником примешивалась зависть персидского патриота: “Почему мои визири не так умны как этот иудей?” Сия простая психологическая ситуация объясняет тайную радость царя любым неудачам Матана.
Для предупреждения всякого рода неблагонадежности, бдительный правитель обязан знать, чем дышат все подвластные ему подданные, независимо от их положения в общественной иерархии. Благодаря доносителям царь имел сведения о семейных бедствиях Матана. Поскольку иудей сам не заговорил о них, то и монарх помалкивал, хотя в глубине души его забавляло горе мудреца.
Монарху было известно, что строгая в вопросах семейной нравственности иудейская община вполне может лишить Матана влияния и поста. Тогда владыка потеряет не только умного собеседника, но и полезного данника высокого ранга, удерживающего в повиновении своих жестоковыйных соплеменников. Желая придать моральных сил страстотерпцу в его беде и борьбе, царь придумал повод, как ободрить Матана, предоставив тому случай проявить дипломатическое дарование и, вместе с тем, польстить мудрецу.
– Я рад вновь видеть тебя в своем дворце, о, преумный иудей! – произнес царь, дружески потрепав Матана по плечу.
– Каждая встреча с владыкой переполняет счастьем мою душу! – ответил Матан.
– Слыхал ли ты, Матан, что высокомерные римляне утверждают, будто в персидском государстве все рабы, кроме царя?
– Мне не доводилось слышать подобной нелепицы!
– А сам-то ты какого мнения?
– О, это бессовестная клевета на твой народ, повелитель, – гневно воскликнул Матан, внутренне согласный с таким утверждением.
– Оговор, вне всякого сомнения, – согласился царь, – а теперь внимай мне, Матан. Я призвал тебя по весьма важному делу. Мне недавно приснился сон, и, я думаю, в нем есть намек на римских душегубов. Я хочу услышать от тебя объяснение смысла моих ночных видений.
– При твоем дворе, владыка, есть выдающиеся толкователи снов!
– Боюсь, Матан, понять столь сложный сон не под силу никому из моих придворных. Вся моя надежда на тебя.
– Рассказывай же, царь персидский! – воскликнул польщенный Матан.
– Привиделось мне, будто я – мельник, и приносит мне крестьянин два зернышка и просит размолоть их в муку. А я не удивился, что зерна так мало, положил обе крупинки между жерновами и принялся за дело. Поглядел – одна частичка смололась, а другая – нет: алмазная она. Тут я проснулся.
– Слушай меня, монарх! Два зернышка – это два войска, одно – твоя армия, другое – римский легион. Жернова – орудия войны. Смоловшаяся крупица – побежденное персидским воинством римское полчище. Не поддавшийся жерновам твердый алмаз – твое войско. Вот тебе и толкование сна!
– Блестяще! Воистину: сны есть надежды бодрствующих.
Успешная беседа с монархом ободрила унывавшего Матана. “С Божьей помощью всё еще устроится!” – думал Матан, покидая дворец. Доволен был и царь.
***
Вернемся к событиям преждевременного окончания военной карьеры Шуваля. Застрельщиком изгнания его из армии был некий молодой офицер, имя которого отсутствует в анналах вавилонской истории. Будем называть этого человека просто “офицером”.
Итак, пусть сие не покажется удивительным, но наш офицер не слыл носителем ни расовых, ни религиозных предрассудков. Он абсолютно лояльно относился к мужчинам из иудеев, а, что касается особ прекрасного пола богоизбранного народа, то он искренне восторгался их прелестью. Тогда какая же сила подвигла его к подрывным мерам против Шуваля? Ответ нехитрый: офицер боялся конкуренции. Поэтому он, играя на низких шовинистических чувствах своих коллег, подстрекнул их к неблаговидным действиям, и вскоре Шуваль был отстранен от службы.