Некоторые из многочисленных запоминалок для π обсуждались в книге «Кабинет…»; здесь мы вспомним одну из них (приведенную ниже запоминалку на французском языке) и посмотрим еще несколько. Вообще, таких запоминалок существует множество, см., к примеру, сайты:
http://en.wikipedia.org/wiki/Piphilology
http://uzweb.uz.ac.zw/science/maths/zimaths/pimnem.htm
Одно из самых известных мнемонических правил для π – александрийский стих (поэтический размер), который начинается так:
и продолжается до 126 знаков. Я особенно рекомендую следующую португальскую запоминалку:
Sou o medo e temor constante do menino vadio. (Я – постоянный страх и ужас для ленивых мальчиков.)
А вот румынский вариант:
Asa e bine a scrie renumitul si utilul numar. (Это правильный способ писать знаменитое и полезное число.)
Он обладает несомненным достоинством понятности и простоты[7].
Стихи, посвященные числу π, называют пиэмами. 32-й знак π равен 0, а слово нулевой длины вставить невозможно. Однако существуют способы обойти это препятствие. В пилише – кодовой системе, обычно используемой для π-мнемоники, за 0 считается десятибуквенное слово. Майк Кейт в «Автореферентной истории»[8] использовал другой набор правил. Это, насколько мне известно, самый длинный образец на сегодняшний день («Книга рекордов Гиннесса» мне свидетель) – это «Cadaeiccadenza» (3834 знака) и книга «NotAWake» (10 000 знаков) того же Кейта. Книга начинается так:
Здесь десятибуквенные слова считаются за 0, а более длинные – за два знака; к примеру, 13-буквенное слово обозначает 13.
На сайте Кейта вы сможете найти огромное количество дополнительной информации и примеров.
Без улик
Из мемуаров доктора Ватсапа
Листая потрепанные страницы своих записных книжек, я вспоминаю бесчисленные загадки, которые Сомс решал, обращая внимание на улики столь тонкие, что они успешно ускользали от внимания менее острых умов. В памяти всплывают такие дела, как приключение суссекского эмпайра (замечательная таинственная история спортивной раздевалки, решающую роль в разгадке которой сыграл слишком быстро истершийся мяч для крикета), история коровы со сломанным рогом, покушение на тройное убийство подсвинка и дело о пропавшем пироге. Однако среди этих дел одно стоит особняком: это загадка, единственным ключом к которой служило полное отсутствие каких бы то ни было зацепок и улик.
Дело происходило в мокрый пасмурный вторник, когда улицы Центрального Лондона были заполнены густой смесью дыма и тумана. Мы отказались на некоторое время от активного преследования преступников ради раздумий у теплого огня в компании объемистых бокалов вездесущего и даже немного надоевшего кларета.
– Послушайте, Сомс, – заметил я.
Мой коллега перебирал толстую стопку фотографических пластинок, запечатлевших отпечатки копыт в грязи и полученных с использованием нового, улучшенного Истманом желатинового процесса Мэддокса. Его единственной реакцией на мое восклицание стало раздраженное:
– Вы нигде не видели моей коллекции фотографий упряжных лошадей, Ватсап?
Однако я человек упрямый.
– В этом деле нет ни одной зацепки, Сомс.
– Оно такое не одно, – мрачно пробормотал он.
– Нет, я имею в виду… вообще никаких указаний, ни одной улики.
Вот теперь мои слова его наконец заинтересовали, я ясно это видел. Он взял газету из моей протянутой руки и взглянул на диаграмму.
– В данном случае правила очевидны, Ватсап, хотя их здесь и нет.
– Почему?
– Они должны быть достаточно простыми, чтобы мотивировать читателя к разгадыванию загадки, но создавать при этом достаточно сложную задачу, способную удержать интерес.
– Несомненно. Так какие же здесь правила, Сомс?
– Ясно, что в каждой строке и в каждом столбце должны содержаться числа 1, 2, 3 и 4 ровно по одному разу каждое.
7
На русском языке также есть аналогичные мнемонические формулы, например такие:
«Как я хочу и желаю надраться до чертей после сих тупых докладов, наводящих тяжелую депрессию».
«Учи и знай в числе известном за цифрой цифру, как удачу примечать».
Приведенные автором примеры на английском и других языках оставлены нами без перевода. –