— Он прекрасный партнер для танцев, будет жаль закончить наше общение, — пожимал Изуна плечами каждый раз, когда старший брат требовал смерти Тобирамы. — Разве не поэтому Хаширама еще жив?
И каждый раз Мадаре нечего было ответить.
Хаширама был сильнее, но не настолько, чтобы его нельзя было убить, пока он пытается тебя несмертельно ранить. Пожалуй, великий Учиха давно мог бы остаться единственным Богом Шиноби. Да даже сейчас он мгновенно может вспомнить с десяток случаев, когда мог прикончить вечно улыбающегося придурка!
Но он не прикончил, а Изуна умер…
После того, как Мадара задолбал всех знакомых брата (некоторых из которых даже не знал) разговорами о нем, пришла вторая стадия скорби, а именно — месть. Отомстить клану Сенджу за родича с новыми улучшенными глазами казалось лучшей идеей, да еще и такой легкой в исполнении! На ней и сосредоточился молодой глава Учиха.
Итог — поражение и даже прощение Тобирамы. Как так вышло, Мадара не знал, но был уверен в том, что тут замешана дебильная улыбка Хаширамы.
Второй Бог Шиноби был Учихе сродни брату…
Потом перемирие и начавшаяся стройка нового селения. Деревня Скрытого Листа. Звучит!
И во время одной из прогулок с Хаширамой по строящимся улицам, Мадара наткнулся на него…
— Я Сенсома из клана Томура, — твердо ответил мальчик на вопрос Сенджу, смотря при этом на Учиху.
Сомнений не было — это он. Тот самый малец, который в два года смог атаковать Изуну! Конечно, что тогда, что сейчас — у него ничего бы не вышло против младшего главы клана, но сам факт! Да и брат тогда сказал, что очень хотел бы получить мальчишку себе. Даже когда того признали совершенной посредственностью, а появление чакры объяснили случайностью и аномалией.
Но Изуна останавливаться не хотел…
— Мы не будем приводить в селение сирот врагов, да еще и таких бесталанных! — возмущался Мадара. — Он просто мусор! Выбрось его из головы!
— Он — превосходный танцор, — не соглашался младший, как обычно, витая где-то в облаках. — Его прыжок, его замах… Я бы хотел посмотреть, что из него выйдет годам к четырнадцати.
— Слабосилок, — припечатал старший. — Редкостный неумеха, даже на фоне своих родителей оказавшийся слабаком.
— В два года он оказал такое же сопротивление, что и они.
— Случайность и аномалия.
— Факт!
Спорящие братья сверлили друг друга взглядами. Мадара не понимал интереса Изуны и не собирался идти на уступки его капризам. Мальчишка — бред, он не нужен, но и помешать в клане не может, а вот Изуна… Ребенок мог стать его слабостью, и это Мадара знал точно.
— Хорошо, — внезапно легко отступил младший. — Тогда буду подсылать к нему других клановых. Глядишь, кто и заберет.
— Да на кой он тебе нужен?! — взорвался глава клана, бесясь от того, что не понимает открытого для всех родственника.
— Он просто очень хороший танцор, — улыбнулся Изуна, выходя из комнаты. — Я видел это в его глазах.
И сейчас, спустя почти пять лет, смотря в глаза выросшему Томуре, Мадара признавал правоту брата. Малец узнал его! Ему тогда было всего два года, не больше! Он даже говорить толком не умел! Но он помнил его, и, судя по холоду в юных глазах, помнил как врага.
— Вы знакомы? — мгновенно сориентировался Хаширама.
— Довольно мало, — ответил первым Сенсома. — Мадара-сама имел честь убить моих родителей. Отец был шиноби, пусть и не сильным, а мать…
Сенджу нахмурился и осуждающе зыркнул на Учиху, а тот, в свою очередь, открыл рот, стараясь вздохнуть.
Не может быть! Он! Этот мелкий! Даже интонации точь в точь!
— Но я сожалею о смерти вашего брата, Мадара-сама, — малец поправил свои очки. — Верю — он был хорошим человеком и куда лучшим шиноби.
— Аха, — Хаширама прикрыл глаза и почесал в затылке, лихорадочно соображая, куда ему деться. — Пожалуй я пойду… Да-а-а… Дела! У меня дела!
Мокутонщик смылся, оставив пораженного Учиху с этим мелким бедствием, ни капли не робеющим ни от беспорядочно выделяемой чакры, давящей всех в радиусе двадцати метров, ни от того факта, что перед ним один из Богов Шиноби, ни от своих собственных резких слов…
— Ладно, — шаркнул ножкой Томура, глядя вслед удирающему Сенджу. — Я тоже пойду… Найду себе соперника…
Мальчик говорил о шахматах, конечно, ибо для драк соперники всегда находили его сами. За четыре дня, что Сенсома провел в зарождающейся Конохе, он успел сцепиться с пацанами из разных кланов уже девять раз. Клановые — не чета обычным, так что семь раз он был бит, а остальные два выиграл, что говориться «на тоненького». Впрочем — одногодок-то среди них не было.
Но Мадара, услышав о сопернике, вновь вернулся в мыслях к тому разговору с Изуной:
— Он просто очень хороший танцор.
Младший брат увидел это в нем пять лет назад? Иногда и на него снисходило прозрение.
— Стой… — хрипло позвал Учиха мальчишку, уже сделавшего четыре шага. Тот развернулся, с интересом смотря на Бога Шиноби. — Не хочешь… сходить со мной… Поговорить…
Люди, ставшие невольными свидетелями этой сценки, ходили с открытыми ртами весь оставшийся день. Мадара Учиха — Бог Шиноби и глава клана Учиха - робел перед ребенком-сиротой, родителей которого сам убил черт пойми сколько времени назад! Очевидно, что никому из рассказавших это своим друзьям не поверили.
— Почему бы и нет? — Сенсома на миг почувствовал себя евреем. Хитрым таким. — Пойдемте, Мадара-сама.
***
Через неделю Мадара Учиха справился со всей своей неловкостью по отношению к Сенсоме. Они много разговаривали, делились мыслями и вообще очень быстро сошлись. Хашираму это немного пугало, Тобираму настораживало, а Шикогеру было пофиг. Не станет же Бог Шиноби вредить сироте? Да еще и ходя с ним с таким потерянным, поначалу, лицом.
Началось все, конечно же, с неловких извинений, по типу: «За родителей — прости. Они были не правы, когда… Впрочем, это не оправдывает убийства, но… В общем — прости.». Даже такой жест доброй воли со стороны Учихи уже воспринимался всеми окружающими как нечто удивительное. А уж реакция Сенсомы, будто просто записавшего эти слова в свой внутренний блокнот и забывшего их, была просто ошеломительна.
Далее уже сам мальчик начал искать точки соприкосновения, почти перестав встречаться со своими друзьями из Ино-Шика-Чо. Он бы и не знал, как подступиться к Богу Шиноби, если бы случайно не завел разговор о его младшем брате.
И понеслась.
Конечно, по долгу службы прошлой жизни, Сенсома прекрасно знал о взаимоотношениях братьев, их скрытой братской любви друг к другу и том, как они любят хвастаться своим близким родичем. Но то, что Мадара так сильно переживает смерть младшего, его удивило. Мир убийц же, вроде как… Хотя постойте: общая деревня, дружба с детства и перемирие между кланами… Все понятно — дети.
Из общения с Учихой учитель вынес один важный для себя факт — взрослые шиноби Сенгоку Джидай оставались детьми в душе. Что Шикогеру, что Хаширама, что Мадара. Они не могли как следует насладиться своим детством, так что оно растянулось на всю их жизнь. Идеализм, глупые мечты и серьезные душевные терзания…
На фоне остальных, Тобирама смотрелся самым взрослым человеком в мире шиноби. В обычном мире все было привычно для обвыкшегося с местными реалиями бывшего учителя, так что на него смотреть не стоило.
Наговорившись про Изуну, Сенсоме удалось перевести последующие беседы в нужное ему русло, а именно — сражения.
Мадара Учиха смущался так же, как и Шикокура, рассказывая о своих подвигах на поле боя, пока Сенсома взирал на него счастливыми и восторженными глазами. Мальчику нравилось слушать про битвы. Иногда он бурчал под нос что-то типа: «Так и запишем…» и начинал вполголоса рассуждать, как бы смог выбраться из той или иной ситуации.