— Акацуки, да? — Изуна осмотрел союзника в новом облачении. — Нам это подходит. Пока ты выполняешь договоренность, я выполняю свои функции. Но я хочу увидеть твою серьезность. Говоришь, что почти контролируешь Огонь? Тогда мне нужен его Хвостатый. Верни мне Лиса.
Минато-марионетка в черном плаще подбросил кунай в воздух, оказался рядом с ним и вновь вернулся на землю, совершив сразу четыре телепорта почти за одно мгновение. Шоурай почти полностью покорил тело одного из самых сильных шиноби этого времени.
— Я сделаю это, — улыбнулся контролер почти счастливо. — А потом мы с тобой Познаем этот мир!
***
В трактире пришлось задержаться на двое суток. Поднялась сильная снежная буря, такая, что даже для шиноби было бы затруднительно ее преодолеть, да и, к тому же, отряду нужен был отдых. Сашими наслаждалась ничего-не-деланием и порой гоняла служанок и служек для своего удовольствия. Ловен пил в тепле и уюте, рядом со своим главным героем — о большем он и не мечтал. Сам Сенсома дежурил у кровати все еще не вышедшей из сна девочки.
Только Джирайя изнывал от тоски.
— Тут даже спарринг не провести — места нет, — уныло ныл он, сидя на полу в комнате приемного отца. — А бухать с Ловеном у меня уже места нет… Сашими-сан отшивает… Оте-е-е-ец, я же так сдохну от скуки. Придумай что-нибудь.
— Ты уже взрослый мальчик, Джи, — Сенсома пожал плечами, не оборачиваясь.
— Эх… — выдохнул Саннин и вышел из комнаты.
Похоже, какой-то из служанок сегодня повезет провести ночь с настоящим шиноби. Среди обычных незамужних женщин это считалось некоторым шиком, а дворянки даже соревновались между собой в количестве партнеров, способных использовать чакру. И Джирайя был бы рад всему этому, если бы местные девушки были в его глазах хоть сколь-нибудь привлекательными.
Сенсома усмехнулся своим мыслям — дурная голова всему телу покоя не дает. Раздолбайство приемного сына успокаивало — Джи явно был тем самым ребенком, которого ему доверил Второй. Неизменность хотя бы такой малой части этого безумного мира радовала старого воина…
Он провел рукой по лицу совсем еще маленькой девочки, и та распахнула глаза.
— Тише! — Сенсома тут же придавил ее к кровати рукой.
Ребенок дернулся, широко распахнув глаза от страха, а вокруг ее головы стали формироваться ледяные сосульки.
— Тише, — уже мягче повторил Сенсома и ослабил хватку. — Я тебе не враг, внуча. Просто старичок.
Его лицо было добрым и располагало к себе. Сенсома научился мастерски играть доброго и веселого дедушку за те двадцать лет, что провел в Узушио. И ему самому нравился этот образ, пускай на поле боя он частенько слетал — тяжело контролировать себя, когда занимаешься любимейшим делом всех своих жизней.
Но здесь и сейчас сражений не было, так что образ доброго старичка работал на полную мощность. И девочка увидела это. И, как шиноби, почувствовала, что ей и правда ничего не угрожает. Сенсома поймал это в ее взгляде. Пускай она и была настороже, она расслабилась.
— Как тебя зовут, малышка? — он совсем убрал руки из ее личного пространства, демонстрируя самые мирные намерения. — Ты умеешь говорить?
Девочка насупилась и поежилась, будто бы от сильного холода. Сенсома нахмурился. Она понимала его, но либо не горела желанием отвечать, либо действительно не могла. Это было… неудобно.
— Не доверяешь мне? — он вскинул брови, будто бы в удивлении. — Но я же тебе не врежу… Скажи дедушке толком — кто ты?
— Сам…
Тихий и хриплый детский голосок, будто бы ребенку было мучительно трудно и непривычно произносить слова. Тем не менее, девочка была уверена в правильности смысла того, что она хотела донести. Другими словами — она могла говорить, но это не было ее сильной стороной.
— Я сам? — переспросил Сенсома и тут же улыбнулся. — Очень просто, внуча, меня зовут дедушка Сенсома.
— Дедушка… Сенсома?
— Умница, все верно. И я должен попросить у тебя прощения, лапочка. Похоже, мы с друзьями вторглись на твою территорию. Ты защищала ее, и нам пришлось защищаться в ответ. Но у нас были причины тебя беспокоить. Видишь ли, я искал… одного человека. И он похож на тебя.
Девочка вздрогнула:
— Такой… как я?
— Отчасти, — Сенсома задумчиво нахмурил брови, видя нарастающее беспокойство ребенка. — Ты боишься? Я тебя не обижу. Если хочешь — можешь уйти. Но если хочешь, я помогу тебе. Тот человек, которого я искал… Он — мой сын. И он тоже умеет использовать Стихию Льда.
Девочка замерла, уставившись расширенными глазами на сильнейшего в мире шиноби. Этот странный старичок был с ней честен. Более того, он тоже имел возможность управлять холодом. И, похоже, был опытен в этом.
Осторожно, чтобы не напугать лишний раз девочку, Сенсома вырастил синие пальцы из чакры Исобу и пригладил ее постель. Это получилось даже рефлекторно — он просто заметил, как она мерзнет.
Ребенок вздрогнул и ошарашенно уставился на пальцы «дедушки». А уже в следующее мгновение… девочка ухватилась за пальцы из чакры так, будто от них зависела ее жизнь.
— Хо-о-о-о… — оценил Исобу. — Как интересно.
— Что такое? — удивился Сенсома. — Что?
— Тепло… — выдохнула девочка, прижимая его руку к себе. — Тепло.
***
У нее не было имени, лишь порядковый номер. И судя по нему, она была экспериментом под номером семьсот двадцать два.
Конечно же, она не знала, что именно с ней делали, но зато в этом почти разобрался Исобу. В итоге, ее кеккей генкай не был полноправной Стихией Льда — это была Стихия Холода, и она являлась чем-то вроде дефекта чакры. Искусственного дефекта чакры, который заставлял чакру своего владельца замерзать. И не только снаружи, но даже и внутри.
— Я могу обратить этот процесс вспять, — заявил Исобу. — Но только постоянно подавая чакру. Впервые вижу такое… ей холодно каждую секунду жизни. Ей холодно, и поэтому она может контролировать этот холод. Ей холодно… и поэтому она ненавидит тех, кто сделал это с ней.
— Бедная… — всхлипнула Сашими.
Весь отряд к этому моменту собрался в комнате. Сашими часто всхлипывала и терла глаза, Ловен пил и смотрел сочувствующе, а вот Джирайя был настороже. И причиной его настороженности была не маленькая девочка, способная создавать исполинских Ледяных Драконов, а то, как обнимал ее Сенсома.
Судя по всему, в их безумной семейке прибавится народу…
— Я у-ш-л-а, — старательно, по буквам, произнесла жертва экспериментов. — У-бе-жа-ла.
Она ужасно говорила, потому что ее образованием никто не занимался. Как сказал Исобу, неизвестные ученые ставили эксперименты над ее телом, потому что оно было чем-то уникально. Но им было плевать на разум — они не обременяли себя такими мелочами.
Ей было всего десять лет. Этой маленькой сбежавшей девочке. Она никогда не знала своих родителей, никогда не видела человеческой доброты и нигде не встречала тепла. Сенсома не обманывался — таких судеб в этом мире полно, и он явно не тот человек, который станет заниматься пустой благотворительностью.
Но здесь и сейчас… у него есть все, что только нужно этому ребенку, и он совсем не против дать ей это.
— Не стоит волноваться, милая, — потрепал он ее по голове когтями из синей чакры. — Мы не отдадим тебя плохим людям. Если хочешь, можешь остаться с нами. Можешь стать нашей семьей.
— Семь-ей?.. — девочка подняла глаза. — Как… так?
— Мы тебя научим, — отозвался из своего угла Джирайя. — Ну, как бы это сказать попроще?.. О, тебе больше не надо будет мерзнуть! Да, именно так. Мы тебе… все дадим.
— И даже… — девочка запнулась, смутившись и испугавшись одновременно. — И даже…
Она закончила почти шепотом:
— Игрушку?
— Предел мечтаний, да? — по-доброму усмехнулся Сенсома.
А разрыдавшаяся в голос Сашими бросилась к девочке, на бегу распечатывая десятки разнообразных безделушек и плюшевых зверей, собранных ею по всем локациям, в которых был отряд. Узумаки и сама не знала, зачем она их брала с собой, но каждый раз рука сама тянулась к очередной детской безделице. И сегодня она поняла почему.