— А ведь и верно, — кивнула своим мыслям Рин. — А когда только зашли в селение, ты был такой грустный…
— А вы не понимаете, нет? — Шаринган Обито (вот уж удивительно) будто бы смеялся. — Нас же проверили ментальной техникой!
— И что?
— Да то, что это была проверка на контроль! Понимаешь, дурак седой, на контроль! Это значит, что контролер точно есть! И Минато-сенсей нас не предавал! Как можно быть таким глупым?
— Ты… совсем дебил. Конечно, техника контроля существует, но Минато-с… он к этому не относится! Вспомни — Фугаку Учиха оказался под контролем и напал на Хокаге, и… Ох, прости, Итачи.
Разогревшиеся парни сами не заметили, как встали друг напротив друга и кричали визави прямо в лицо. Какаши смутился первым и вперил виноватый взгляд в самого младшего из группы.
— Ничего страшного, — Итачи ответил безразличным взглядом. — Нового я не услышал. Прошу меня простить, я пойду.
— Удачи! — махнул ему рукой Обито, которого даже такая ситуация с веселого настроя не сбила.
Бывшая команда «номер семь», без учителя, прошлась по селению. Обито был прав — Коноха неизменно менялась, становясь больше и продвигаясь в техническом плане. Но селение оставалось таким же родным, что и всегда, и ребята чувствовали это.
Они разошлись через час. Какаши решил убраться дома до прихода отца, а Рин вызвалась его проводить. Вопреки ожиданиям, Обито за ними не увязался, лишь рукой помахал и ушел в одном, известном только ему, направлении.
Впрочем, Какаши быстро разгадал это направление.
— Вот дурак… — буркнул Хатаке, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. — Быстрее, Рин, а то опоздаем.
— Куда это? — удивилась девушка. — Ты же домой собирался.
— Я — да. К себе домой. А вот Обито решил навестить кое кого. И ушел вон туда. Догадываешься, к кому он пошел?
— Там не живут ребята из выпуска, да и не общается он ни с кем, — Рин бросила взгляд в сторону квартала Учиха — Обито явно ушел в противоположную сторону — к центру селения. — Ох! Он пошел к Кушине-сан!
— Я же сказал — быстрее!
Джонин и генин добрались до искомого дома быстрее Обито, который никуда не торопился. Тем не менее, вставать у двери и ждать его они не стали. Какаши указал Рин на дерево, стоящее неподалеку, и первым на него взобрался. Оттуда нельзя было увидеть, что происходит в доме, но зато услышать можно было надежно.
Рука молодого Хатаке сама потянулась к кунаю, когда ветка, которую он выбрал, неестественно сильно качнулась, но он тут же себя остановил. Инстинкты молчали — скорее всего, эта ветка пользовалась любовью у местной детворы, или тут когда-нибудь висели качели. Разболталась, только и всего.
Шиноби АНБУ, которого шуганули резко запрыгнувшие к нему детишки, коротко выругался. Но чего-либо предпринять не успел, потому что Обито уже постучал в дверь.
— Куши… — мальчик осекся и буркнул. — Нет, лучше пока молчать. А то может и не открыть.
Вообще, до него только сейчас начало доходить, в каком состоянии может быть Узумаки. Нет, он понимал, что она крайне печальна из-за ситуации с мужем — потому и пришел, собственно, но… Вот увидит его скорая на расправу Джинчурики Девятихвостого, всплывет перед ее глазами супруг, которого все считают предателем и…
— Жопа, — мрачно вывел для себя вердикт Учиха, но дверь уже открылась.
А на пороге стояла…
— Кушина-сан! — мальчик бросился на девушку всем весом, разом забыв о всех своих тяжелых думах.
Его рывок был так силен, что его и ее смело в гостинную, подальше от глаз Какаши, Рин и уступившего им место агента АНБУ. Хотя дело было, конечно, не в рывке.
Обито прыгнул к Кушине, потому что увидел то, в каком состоянии она была. Скелет или мумия — так можно было назвать некогда прекрасную молодую девушку из клана Узумаки, срывавшую овации мужского пола в любом месте. Как она была красива, так сильно страшна и стала. Худая, нечесаная, немытая и совершенно разбитая. Обито впервые видел кого-то, кто так резко изменился за столь короткое время.
— Оби-то… — тихо прошептала Кушина, держа в руках упавшего с ней мальчика. — Ты…
— Кушина-сан, что с вами?! — Учиха вскинул голову, и Узумаки вздрогнула, увидев лишь один его глаз. — Кушина-сан, так же нельзя!
— Обито-кун, — еще тише сказала Кушина и… разрыдалась.
Растерянный Обито обнял девушку и сильно-сильно прижал к себе. Кушина всегда была к нему добра и даже почти заменяла мать. Она ко всем была добра, и седьмой команде очень повезло иметь такую «маму». А «папой» для них был, конечно же, Минато Намикадзе.
— Кушина-сан, я был там, — горячо зашептал Обито девушке прямо на ухо. — Я видел его, Кушина-сан! Не плачьте. Это был не он. Он не предавал нас. Никого не предавал. Он нас всех очень любит. И мы его любим! Кушина-сан, так нельзя… Не отчаивайтесь. Я верну его к вам, Кушина-сан. Я обещаю вам. Иначе… иначе я не стану Хокаге.
Какаши нахмурился и тоже пообещал себе. Что прикончит предателя быстрее, чем друг найдет его. И он же сделает Обито Хокаге. А сам будет рядом, конечно. Как Данзо-сама и Хирузен-доно. Потому что предательству есть лишь одно лечение.
Так всегда говорил его отец… предательство искупляет лишь смерть. Какаши вспомнил маму и вслушался в себя. Белой чакры, коей владел отец, не было даже в помине.
Но это предательство уже нашло свое искупление.
Он спрыгнул с ветки и неспешно пошел домой. Рин бросила последний взгляд на дом сенсея. Она не поддерживала Какаши, и ей были ближе слова Обито. Но она, конечно, не будет встревать в мужской спор. Даже для куноичи это бесполезно. Так ей говорила мама.
А еще мама говорила: «Не упусти свой шанс.»
И Рин слушалась маму. Поэтому она спрыгнула вслед за Какаши.
А тем временем Узумаки Кушина, положив голову на плечо молодого Учихи, тихо рыдая, произнесла твердое:
— Спасибо…
***
В трактире было шумно, и Сенсоме это нравилось. Больше слухов — больше информации. И, так как информация была тем, за чем они вообще сюда пришли, приходилось не только вслушиваться, но и подогревать публику.
Впрочем, с этим прекрасно справлялся Ловен.
— Да кто ты… этот… нахрен… такой, м-м-м? — жутко пьяным голосом вещал Архимаг, прицепившись к какому-то крепкому работяге. — С какой ты страны, ик?! С Азерчая, да?!
— Че ты лопочешь, старик? — нахмурился мужчина. — Я тут и родился. В Молнии. Че за Азер-хрень?
— Ну-у-у… на разбойника ты не похож, — Ловен покачнулся и расплылся в ехидной улыбке. — Значт — монах!
— Я нихрена не понимаю, чего он несет, — пожаловался работяга своему помрачневшему другу.
— Он обозвал тебя монахом, Дуге. Старик намекает, что у тебя нет яиц.
— А точнее, что он ими не пользуется! Боже, Автор, зачем ты написал его таким уродом?..
— А ну! Выйдем!
Ладно, не так уж Брау был и эффективен. Сенсома поморщился и прижал Омо поближе.
Омо на это внимания не обратила. Она играла деревянными лошадками на столе.
В реакции Сенсомы было нечто старческое, да, потому что на самом деле контингент в этом трактире был не так уж и плох. Да и вообще в Стране Молнии люди были неожиданно спокойными и даже смиренными. Прочем, это только Ловен с Сашими удивлялись. Архимаг, потому что не привык к жизни шиноби вовсе, а Узумаки от того, что жила почти все время в маленькой Стране Водоворотов — там менталитет совсем уж особый.
А вот Сенсома простоте и обходительности местных значения не придавал. Он знал, что простой люд здешних мест просто боится своих же собственных шиноби. Пользователи чакры из Молнии — свирепые и мощные бойцы. Они не плохие, просто очень горячие на голову и сильные. А такое сочетание рождает постоянные прецеденты. Те, в свою очередь, укореняют в людских головах мысль о том, что лучше к кому попало не лезть. А то потом некому будет даже твои прожаренные ошметки собирать.
Наглядный пример — Ловен вернулся с улицы, куда вышел с двумя мужчинами, но сделал это в гордом одиночестве. Что от внимания местных не укрылось, и теперь пьяницу избегали.
— Зануды, — фыркнул Брау, плюхаясь за стол. — Долго нам еще по кабакам и борделям шляться? Я хочу остановиться где-нибудь в гостинице… ик!