Сануми оказалась в клане в качестве жены патриарха и была выбрана не за любовь к силе. Идеальный отец нашел идеальную женщину для того, чтобы зачать идеального ребенка. О да, он полюбил ее в процессе, но это к делу не относится.
Сам Сасори считал своим интересом искусство. И подлинным искусством для него была сила. Конечно, в детстве он подражал отцу и бабушке, но уже в двенадцать лет понял, что они оба ошибаются. Их представления о силе скудны и бесполезны, потому что они не предполагают постоянство этой самой силы.
Совершенная сила — та, которая никогда не утеряется и будет даже продолжать расти. Только этой силе был верен Сасори. Силе вечности.
И он даже столь добр, что готов поделиться этой силой с любым.
— Спасибо, мама, — Сасори очертил на лице улыбку. — Но я справлюсь сам. Уеду на пару дней к фронту — нужно закончить свои исследования, и уже там пройду испытания Казекаге-сама.
— Целеустремленно, — обрадовалась мама. — Что исследуешь? Механизмы или чакру?
— Яды. У нас тут мало что растет, зато на фронте трав и цветов полно. Если хочешь, я пришлю тебе финальный букетик, когда закончу.
— Только не мгновенного действия. Такие у меня есть. Что-нибудь ослабляющее.
— Ладненько. А что с Геноске? Оставить его вам?
— Оставь, — махнул рукой отец. — Я исследую его.
— «Будет забавно, если после этого он изменит свое мнение», — подумал Сасори, доставая из подсумка свиток. — «Ну а даже если и нет — меня тут уже не будет…»
Он встал и прошел к углу зала. Там находился стеллаж, на котором покоились точно такие же свитки, что и тот, что он держал в руке. Сасори выбрал место поинтереснее, и Геноске занял его, почетно посылаясь куда подальше, а точнее — оказываясь в отчем доме на веки вечные.
Которые тут же пройдут, когда отец исследует куклу.
— Дедушка Эбизо, — Сасори вдруг повернулся к старику и задумчиво на него посмотрел. — Извините… может быть, составите мне компанию? Хотя бы по дороге на фронт?
Отец вскинул бровь, а мама удивилась куда отчетливее. Впрочем, сам дедушка Эбизо особого удивления не выказал — он будто бы ждал этого вопроса. Что, впрочем, было не так уж и странно.
— Бабушка говорила о своих исследованиях, — пояснил Сасори родителям. — У дедушки сломан позвоночник, да, и он не подлежит восстановлению. Но есть специальные яды, которые воздействуют на чакросистему. Грубо говоря, он не может пользоваться телом напрямую, но что, если воздействовать на его чакру? Вдруг это поможет?
Папа и мама переглянулись, и в их глазах читался интерес. Дедушка молчал, терпеливо ожидая решения своей судьбы. Он уже не верил в выздоровление, но даже если и так — почему бы просто не провести некоторое время с единственным внуком? Тем более, что Сасори практически с ним не общался.
Да и тяжеловато с ним общаться…
— Мысли интересные, но с чего ты взял, что тебе это будет по силам? — наконец спросил отец.
— Я не взял, — Сасори пожал плечами. — Просто предполагаю, что из этого может что-то получиться. Хуже не будет, верно?
— Не говори так, — мама поморщилась, а потом заглянула в глаза дедушке. — Что скажете, Эбизо-сама? Конечный выбор за вами.
С трудом, но Эбизо сделал жест, отдаленно напоминающий кивок. И уже на следующий день его, сидящего в специальной коляске, Сасори вез по направлению к фронту с Ивой.
***
— И это был последний раз, когда я их видел, — хмуро закончил рассказ Шиццу, стараясь не смотреть на Сенсому. — Они добрались до фронта и даже добились аудиенции у Казекаге. Насколько мне известно, потом они отправились куда-то вглубь Страны для того, чтобы Сасори прошел испытание. Больше нам ничего не известно.
— Казекаге пропал довольно давно, — Сенсома выдохнул. — Так что даже если он и жив, то в явной беде. Но кроме Шоурая и Изуны я не знаю никого, кто мог бы провернуть подобное. По крайней мере малыми силами.
— А я знаю, — Шиццу упер в него свой колючий взгляд. — Ты или кто-то из твоих учеников. Это если отбросить все варианты с Каге.
— Я даже не знал, что ты женат! — оскорбился Сенсома. — И ты видел меня в деле — вы бы уже давно нашли кратеры, которые я за собой оставляю.
— При желании ты можешь их не оставлять!
— При моем желании я могу вообще все, что угодно!
— Что это ты завелся? Обидно из-за того, что не увидел внука?! Он не твой внук! А я — не твой сын!
— Ты же знаешь, что неправ, Шиццу! Абсолютно неправ!
— Ты отказался от мамы и меня! Ты — никто!
— Я уже сказал тебе, сопляк, ты ничего не знаешь!
— А что знаешь ты?!
— Я знаю, что твоя мать меня предала!
В комнате повисла тишина, и только сейчас Шиццу заметил, что стоит прямо перед Богом Шиноби, пытаясь над ним возвышаться. А слева стоит напуганная всем этим жена. Этот спор — событие не ее уровня, но она все равно рядом, потому что не может по-другому.
А вот Математик Боя может. Может, но не хочет.
— У нас с Чие был союз, — произнес уже тише Сенсома, будто бы окунувшись в воспоминания с головой, как в пруд. — Основанный на полном доверии и общей выгоде. Даже не просто у меня и у нее — у Ветра и Огня. Она, как Казекаге, и я, как сильнейший в Листе и близкий друг Хокаге. Да и сам Хирузен был с нами. Второй Гокаге Кайдан. Даже если ты и слышал что-то о нем, то ты слышал неправду. А правда заключается в том, что Четыре Великие Страны решили напасть на представителей Огня. На меня и Хирузена. А потом они похитили важнейший артефакт, из-за которого после разгорелась Вторая Мировая Война.
— Моя мать!..
— Твоя мать была женщиной! Напуганной и взволнованной. Ее интересовала только судьба ее селения и Страны. Не наш союз и не я. Ты только и делаешь, что ноешь о том, что я выбрал не ее, но ты даже не знаешь, что выбор был сделан ей. У нее все было. И она сделала то, что сделала. И даже дважды, потому что потом она сотрудничала с Мадарой. Ты же помнишь мой с ним бой? Тогда-то я и узнал о твоем существовании.
Шиццу отступил на шаг. А потом на еще один и еще. Если честно, он не был убежден. Слова Математика Боя… только слова. Его уверенность — только уверенность. Но почему-то Акасуна понял, что он не врет. И даже не приукрашивает. И, что самое ужасное, Шиццу и сам мог все это узнать. Он просто этим не интересовался.
— И даже три раза, — уже совсем тихо продолжил Бог Шиноби. — Твоя мать участвовала в нападении на Коноху.
— Вы были врагами, — повинуясь отголоскам упрямости, сказал Шиццу.
— Она причастна к убийству моей жены! — громыхнул Сенсома, и его сына с супругой отбросила назад волной ярости. — Была, есть и будет! И в тот же момент она причастна к похищению твоего брата!
— Брата?!
Шиццу пораженно охнул, вспоминая тот страшный день, когда к его матери пришел Бог Шиноби. Огромный и страшный — даже его имя пугало опытных шиноби, а уж вид мог заставить упасть в обморок. Но его дядя был не только опытным шиноби, но и хорошим семьянином. И он бросился вперед, дабы защитить самое дорогое.
И проиграл тогда.
— Много лет я думал об Ошими, — выдохнул Сенсома, садясь прямо на пол — напротив старшего сына. — Он — твой младший брат. И этого я не учел. Ведь если он — твой брат, то ты… Ты, Шиццу — тоже мой сын. Я забыл об этом и поступил глупо. Ты мой сын, да. Но пока не семья. И я готов сделать все, чтобы это исправить. Просто потому… что…
Сенсома замолчал и рассеянно покрутил головой. Ого… он так давно не испытывал ничего подобного, что просто не знает, что ему делать. Вернее знает, но это тяжело. Ну, даже не сделать, если честно. Просто сказать. Но и сказать трудно.