И поэтому он пропустил коварный удар сбоку, а Сенсома позволил ему пройти. И только потом оказался рядом с скрючившимся на песке мужчиной.
— Силен, — выдохнул Шиццу, заметив стоящего над ним отца. — Эта его марионетка — сильная штука.
— Сила, сила, сила, — скучающе покачал головой в стороны Сасори. — Твоя сила, отец, ничего не значит. Ни твоя, ни любая другая. Искусство — вот, что важно. И я владею самым могущественным искусством в мире, понимаешь? Нет? Плевать. Когда-нибудь поймешь.
— Убивать он меня, значит, не планирует, — красноволосый шиноби прикрыл глаза и, застонав, начал подниматься. — Радует, Биджу меня возьми, очень радует!
— Не трогай Биджу, — одновременно осадили его Сенсома с Исобу, а после Сенсома улыбнулся внуку.
— Искусство? Тебя же зовут Сасори, да? Скажи мне, Сасори, где здесь ты увидел могучее искусство?
— Сейчас ты почувствуешь, как оно вскрывает твою грудь, — махнул рукой молодой кукловод.
Марионетка затрещала, вылетая из-за песчаных барханов и сдвоенным ударом орудий с обеих рук врезалась прямо в Сенсому! Точнее, врезалась бы, если бы Сенсома не применил сендзюцу и не стал бесплотным на тот миг, пока клинки входили в его тело. Он буквально мигнул и вернул себе осязаемость ровно в тот момент, когда потрепанные лезвия вошли в его грудь.
Шиццу гортанно вскрикнул сбоку, пораженно смотря, как по клинкам течет алая кровь.
— Я задержал удар, — холодно произнес Сасори, смотря в спокойные золотые глаза. — Я знаю все твои приемы, Математик Боя, не забывай, кто мой партнер. Орочимару-сан очень многому меня предупредил и научил тоже. А уж твое сендзюцу почти воняет для ноздрей Третьего. Да-да, не удивляйся, у него все еще есть ноздри. И он был сеннином, это очевидно.
— Так много знаешь, мальчик? — бархатно усмехнулся Сенсома, чувствуя, как марионетка мелко дрожит, пытаясь двинуться. — А ты знал, кто я такой?
— Бог Шиноби, старпер, Узукаге, — Сасори буркнул и дернул руками, но Третий его не слушался. — Что за?..
— О, так ты не знал, что мужчина подле меня, — Сенсома взглядом обратил глаза Сасори на Шиццу. — Является моим первым сыном?
Сасори моргнул пораженно, а после отступил на шаг. Отец был бледен, почти смертельно бледен. И юный гений знал, что причиной бледности не был его удар — он попал по родителю жестко, но никак не смертельно и даже не проблемно. Минус пара ребер — великому Шиццу Акасуна это бы даже за синяк не зашло.
Но он был бледен. Потому что сейчас Математика Боя ударили в самое сердце. Он переживает. Он боится, что Узукаге умрет. И он… он искренне верит в его слова. Он боится, что его отец умрет, потому что кровь, капающая по лезвиям с его груди…
Стоп. А где кровь?
— Дедушка ты мне, или нет, но под удар ты подставился сам, — нахмурился Сасори, вставая в стойку и подавая больше чакры в нити Третьего. — Но знай — мне жаль, что так вышло.
— Еще не жаль, — усмехнулся Сенсома, продолжая насмешливо на него смотреть. — Тебе станет жаль, когда ты осознаешь, что я действительно подставился сам. Специально дал тебе попасть. Равно как и твой отец.
— Отец не подставил мне сердце!
— Хо-о-о?.. А разве я подставил?
Сасори нервно послал чакро-импульс по нитям, потом по Третьему и по его лезвиям. И вздрогнул. Клинки из лучшей стали, укрепленные техникой магнетизма сеннина-Третьего остановились в теле Математика Боя ровно в одном миллиметре от его сердца! И застряли там, не в силах пошевелиться.
— Если бы я не пустил его, ты бы лишился оружия, мальчик, — произнес Сенсома и… сделал шаг вперед. — Ну давай же — у тебя есть шанс. Убей меня.
Его ледяная броня держала Третьего крепко, не позволяя Сасори вообще никак его контролировать. И этот безумный дед неспешно шел к нему. На него. Неотвратимо и бесстрашно. Ужасно.
— Ты говорил об искусстве, мальчик, — говорил Бог Шиноби, нависая над гением-кукловодом. — Ты похож на свою бабушку. Искусство — вещь хорошая, но не нужно оскорблять меня, говоря, что твое искусство сильнейшее. Нет, мальчик, не твое. Мое искусство сильнейшее. Потому что я владею искусством побеждать. И, поверь, это действительно лучшее искусство из всех.
Он наклонился к нему, совершенно не обращая внимания на торчащую у него из груди марионетку. Заглянул в глаза проницательно, серьезно, но с долей усмешки.
— Но даже я могу проиграть, конечно, — проникновенно сказал он. — Специально. Пожертвовать своим искусством. Догадываешься, ради чего? Вижу, что «да». Конечно же — ради семьи.
Он выпрямился и в одно неуловимое движение превратил марионетку-Третьего в щепки! Не взирая на все его укрепления, сендзюцу и ухищрения Сасори. В труху. Одним движением. А потом потрепал Сасори по волосам и толкнул к отцу.
— Иди, мальчик. Мы поговорим потом. А сейчас я вернусь к твоему партнеру.
***
Орочимару лежал и смотрел в чистое голубое небо. Зрение вернулось примерно минуту назад, почти одновременно со слухом, но Змеиный Сеннин не особо-то обращал на это внимание. Даже когда все его органы чувств восстановились на сто процентов, а чакра, как и положено в боевом режиме, начала бешено циркулировать в мозгу, Орочимару, все его естество, был занят лишь одной мыслью, набатом бившей в этом самом разогнанном мозгу.
— Я разбудил монстра… — даже не заметил, как привел губы в работу сеннин.
— И, наверное, даже правильно сделал, — послышался голос сверху.
Вот теперь уровень внешнего раздражителя, сиречь голоса, оказался достаточным, чтобы змеиные глаза скосили к нему взгляд. Обычная одежда, очки, золотые глаза и легкая усмешка на губах. Это был его учитель. Математик Боя и Сенсома Узумаки-Томура — сильнейший в мире.
Теперь — точно.
— Я подозревал тебя в сговоре с Шоураем или, хотя бы, человеком, ведущим с ним дела, — произнес Сенсома, глядя, как ученик медленно поднимается на локтях. — Ошибся. Тут все гораздо серьезнее. Какузу, Сасори, эти фуин… твоя организация не помогает Шоураю — не тот размах. И в бою я понял, что ты ему противостоишь. Похвально, учитывая его масштабы.
— Шоурай… контролирует почти весь законный мир, — неохотно разлепил губы Орочимару, окончательно поднявшись и сев, смотря на то, как его люди и жена неспешно идут к ним. — Вы не Шоурай. Я тоже ошибся. Просто вы спали, ушли в себя в своем Узушио и позабыли, что вышли из него. Я обратил на это внимание еще на фронте с Землей. А с Омо-чан ошибочно убедился. Думал, что Шоурай не упустит возможности возродить для себя клан Сенджу.
— Уверен, что у тебя уже есть несколько «зерен».
— Всего один. Пока. Тензо — хороший малый, и очень одаренный. Мне удалось пробудить в нем спящий геном Мокутона. Иногда я гадаю — может он быть неизвестным потомком Хаширамы Сенджу? Или его отца? А может быть он — родня Джирайи? Племянник, или вроде того.
— Кто может знать? Увидев сегодня Сасори, я немного растерялся. У меня же есть внук. И он так на меня не похож. Но в нем и есть кое-что. Интересно…
— Интересно… Сенсей? Что теперь? Теперь, когда мы старым-добрым способом пообщались и все прояснили. Теперь, когда вы окончательно вернулись. Будем дружить против Шоурая?
— Будем, конечно. Но сначала я хочу узнать больше о том, что ты создал. Кстати, что это? Организация, кампания?
— Больше. Целая Страна. Страна Звука. Хотя ее официальное название на мировой арене — Страна Рисовых Полей. Пока что. До победы над Шоураем.
— Да. До победы.
И они поднялись вместе, учитель и ученик. Поднялись к измотанным, даже окровавленным, но устало-довольным союзникам. Орочимару взял жену под руку, придерживая ее. Какузу угрюмо гладил раненого Каамару, спящего на его криво-сшитых руках. Сасори, Шиццу и Чие тихо говорили между собой о чем-то, и вид у младшего Акасуны был побитый.
Сенсома взглянул на собравшуюся компанию, и его сердце пронзила неведомая грусть.
Он предчувствовал что-то… Но не плохое, а просто… грустное.
***
— Итак… Като Дан, верно? — вздохнул Дарий Тесс Второй — светлейший и мудрейший, благороднейший и величайший правитель благословенной страны Иорфа Тесс. — Наш новый… патрон.