Толедские соборы созывались не только для выработки общей позиции в вопросах вероучения, но и являлись местом взаимодействия епископов с королем, а позднее – и с верхушкой чиновников по разработке и совершенствованию норм функционирования политической системы, а также других сфер, представлявших взаимный интерес. Именно поэтому соборные постановления применялись в судах наряду с собственно королевским законодательством: такое качество этим постановлениям придавали специально издававшиеся королем «законы в подтверждение собора» (наиболее ранний из сохранившихся был издан на III Толедском соборе). Кроме того, при прямом участии короля вырабатывался и предварительный проект этих постановлений (т.н. tomus); он же вручался участникам собора для обсуждения на первом заседании.
IV Толедский собор (633 г.) выработал четкий регламент проведения общегосударственных соборов (кан. 4). Согласно этим нормам, заседания должны были начинаться через час после восхода солнца. Первыми в храм входили епископы, рассаживавшиеся по кругу, вокруг алтаря; за ними – пресвитеры, далее – дьяконы, которым сидячие места не полагались; затем наступала очередь короля и светских магнатов. Последними входили писцы, в задачу которых входили запись и оформление текста постановлений. В первые три дня следовало обсуждать лишь чисто церковные дела (тогда заседания происходили в отсутствие мирян), далее – все остальные. Впрочем, они также имели самое непосредственное отношение к церковной жизни. В частности, это касалось норм, определявших статус светской власти – самого короля, его жены, детей, приближенных. Особое значение в этой сфере имел 75-й канон[88] IV Толедского собора, проходившего под председательством знаменитого Исидора Севильского (ок.570–636). Принципы, намеченные 75-м каноном, получили развитие в постановлениях V, VI, VIII, XII, XIII, XV и XVI Толедских соборов и способствовали утверждению представления о священном и неприкосновенном характере королевской власти.[89] Отдельно следует выделить группу постановлений толедских соборов, определивших особые статус и права королевы и членов королевской семьи, a также приближенным правителя, не имевшие прецедентов ни в римской, ни в раннесредневековой правовой практике.[90] Наконец, именно в Толедском королевстве начиная с 672 г. стало практиковаться помазание на царство по образцу ветхозаветных царей Саула, Давида, Соломона и др.: мы хорошо знаем, в частности, о помазании королей Вамбы (672–680) и его преемника Эрвигия (680–687)[91]
В условиях прогрессирующего кризиса римских учреждений Церковь была вынуждена взять на себя широкий круг изначально несвойственных (или лишь в малой степени свойственных) ей функций. Пастырские обязанности епископов по заботе о пастве на определенном уровне перерастали в обязанность брать на себя властные полномочия, необходимые для исполнения этих обязанностей. В итоге к началу VIII в. в руках епископов оказалась вся власть в городе, в том числе административная и судебная. Кроме того, значимыми новациями на протяжении VII в. стали складывание общеиспанской церковной иерархии во главе с митрополитом Толедо, статус которого постоянно возрастал, а также рост численности и влияния монашества. К середине VII в. вокруг Толедо возникла целая сеть монастырей – Агали (крупный центр образования), св. Феликса-в-предместье, св. Креста, св. Евлалии, св. Леокадии, св. Михаила, свв. Космы и Дамиана. На рост влияния монашества указывает и рост числа епископов, выдвинутых из среды монашествующих, хотя они еще и не составляли явного большинства.
В русле этих тенденций около 600 г. Леандром, епископом Севильским, была написана книга «Об образе жизни дев и презрении к миру», адресованная сестре епископа Флорентине; особый интерес представляет вторая книга, содержащая конкретные нормы монашеской жизни. Началом VII в. датируется монашеский устав Исидора Севильского, представляющий собой скорее синтез уставов свт. Василия Великого, преп. Бенедикта Нурсийского, св. Иоанна Кассиана Римлянина, ставший важным этапом осмысления и утверждения монашеских норм на испанской почве. Гораздо более оригинальным по содержанию является «Монашеский устав» Фруктуоза Браккарского (615 – ок.665), основателя ряда монастырей, первым из которых стала обитель Комплудум. Монастыри Фруктуоза составили своеобразную монашескую конгрегацию и располагались от Галисии до Андалусии. Его монашеский устав, написанный между 635 и 640 гг., предназначался, вероятно, для монахов монастыря в Бьерсо. Фруктуоз около 654 г. стал аббатом-епископом Думио, а в 656 г., по решению X Толедского собора, возглавил метрополию Браги. На основе его устава в начале VIII в. сложился т. н. «Общий устав» (Regula monastica communis), наиболее распространенный в северных и центральных районах полуострова до конца XI в. Именно с «Общим уставом» связана и традиция раннесредневекового кастильского «пактового монашества», когда отношения между настоятелем и братией оформлялись в виде особых соглашений («пактов»), по которым аббат получал весьма значительную пастырскую и административную власть, вплоть до права отлучения от причастия и изгнания из монастыря без возвращения вклада.
88
Этот канон закрепил ряд других норм. составивших основу того. что нередко именуется вестготской «политической теологией». В их числе: утверждение об особой святости клятвы верности, приносимой королям «народом» (т.е. знатью) при вступлении на престол (ее нарушение квалифицировалось как святотатство – sacrilegium); угроза вечными муками посягнувшему на убийство короля; наложение на узурпатора анафемы; пожизненное отлучение преступника от причастия. Вместе с тем, согласно тому же 75-му канону. анафема и отлучение от причастия могли быть наложены и на самого короля в случае проявления им деспотизма. высокомерия и жадности. Эти нормы составили основу того, что нередко именуется вестгагской «политической теологией».
89
См.:
90
O правах придворных cm.: V собор (кан.6); VI собор (кан.13,14). XIII собор (кан.1,2) и др. О гарантиях королеве и детям покойного короля: XIII собор (кан.4,5), XVI собор (кан.8). XVII собор (кан.7).
91
См.: