Так во времена его были обильно осыпаны благодеяниями, что в день святейшей Пасхи, когда он шествовал в церковь, множество мальчиков, одетых в плащи из чистого шелка, шли перед ним, как перед царем, и то, что в те времена никто не мог предположить, одетые в одежды, проходили перед ним. выказывая должное смирение. Но всемогущим Богом заслуженно был дан ему дар такого служения, сердце его никогда не радовалось такой роскоши и славе мимолетного процветания, и не было ни надменным, ни напыщенным. Несомненно, его смиренный дух, имеющий прочное основание на твердом камне, незапятнанной совестью, целомудренным умом, не знающим лукавства, был скромный в процветании, стойкий в испытаниях и не надмевался от благополучия. И никакой убыток или прибыль не влияли на его невозмутимость.
Был он во всем постоянным и решительно готовый ко всему, в высшей степени терпеливый, наикрепчайший как дуб. Во всех невзгодах оставаясь тверд, во всех тяжелых обстоятельствах он пребывал бесстрашным. Выражение его лица не менялось ни в радости, ни в скорби, всегда одно было выражение его лица, сияющее радостью во всех обстоятельствах, всегда оно было одинаковым и не менялось никогда при различном положении дел. Неприязненное высокомерие не исхитило его от всех добродетелей, но со святой любовью в сердце он во всем искренне сохранял подлинное смирение.
Когда милостью Божьей он преуспел в стольких добродетелях, слух о нем, когда добрая слава его стала разрастаться, распространился, и дела света, дарованные светом истинным, засияли во многих областях.
Откуда случилось, что молва эта дошла до слуха свирепого и жестокого царя везиготов Леовигильда, и ужасный змий, в своей ненависти всегда завидующий добрым делам, раздраженный жестокими уколами, поразил змеиным ядом душу этого правителя, и отравленное питье проникло внутрь. И, испив из этой отравленной чаши, сильно ополчившись по дьявольскому наущению, распаляемый ненавистью, снова и снова приказывал он через послов вышеупомянутому святейшему мужу оставить кафолическую веру и обратиться к арианской ереси со всем вверенным ему народом.
Когда дважды и трижды приступали посланники царя, всякий раз муж, посвященный Богу, твердо отвечал и передавал, что он никогда не оставит истинную веру, которую однажды познал, и, сверх того, убеждал самого арианского царя с заслуженными укорами, что подобает ему отбросить от себя нечестие. Итак, когда посланники возвратились к нему, начал вышеупомянутый царь соблазнять его душу различными уговорами: не сможет ли каким-либо образом склонить его к радостям своего суеверия. Епископ же пренебрег многими коварными уговорами, дары и награды, как мусор, отверг, веру кафолическую мужественно решительно защитил и не предпочел смолчать против предательства, чтобы не показалось, что он молчаливо соглашается, но, всеми силами отражая его безумие, громко свидетельствовал об истине. И когда тот понял, что он занимается напрасным трудом, охваченный яростью, он начал воздействовать на него множеством устрашений, считая, что угрозами может поколебать того, кого не смог одолеть лестью. Но святой муж не был сокрушен ни угрозами, ни лести не поддавался, но, сражаясь против жесточайшего тирана в защиту справедливости, в тяжком противостоянии остался непобедимым.
С тех пор жесточайший тиран удостоверился, что не может ни угрозами, ни подарками отвратить душу человека Божьего от истинной веры к своему нечестию. Так как он был весь сосуд гнева, вместилище пороков и столп осуждения, свирепый враг вселился в его грудь, и коварный змей держал пленника в своей власти, и он предлагал гражданам горькое вместо сладкого, колючее вместо успокоительного, вместо спасения смертоносное снадобье.
Конечно же, он поставил для возбуждения мятежных настроений и для смущения святейшего мужа и всего народа в этом городе епископом от арианской партии некоего пагубного человека, защищавшего повсюду ложь арианской ереси, имя которому было Сунна, покровителя превратного догмата, человека погибельного и ужасного видом, у которого лицо было неистовым, глаза свирепые со злобным взглядом, ужасные повадки. Был же превратного ума, с нечестивыми привычками, лживый на язык, непристойный в словах, надутый снаружи, пустой изнутри, внешне высокомерный, внутри тщеславный, снаружи важный, внутренне лишен всех добродетелей, и там и здесь безобразный, на доброе – скупой, на злое – щедрый, склонный к преступлениям, и по своей воле обреченный на вечную смерть.
Этот уже упомянутый виновник нечестия, придя в город Мериду, стремился некоторые базилики, выдававшиеся по царскому повелению своими привилегиями, из безрассудной своей дерзости увести их из-под власти своего понтифика. Связанный крепкими узами злодейства и пораженный смертельной своей отравой, начал он с яростной бранью набрасываться на раба Божьего и, изрыгая ругательства, извергал отвратительные угрожающие речи. Но вернейшего раба Божьего не сломили ни угрозы мошенника, ни от яростного гнева зловредного он не размяк, ни надломили его приступы безумия погибающего, но он оставался незыблем перед всеми нападками, наподобие мощнейшей стены в защите святой веры. И когда упоминаемый уже нечестивец, изобретая ухищрения, не смог, как ни старался, поколебать всеми способами раба Божьего и всех верующих, полагаясь на царское расположение, стал настолько самоуверенным, что старался и так и сяк завладеть базиликой святейшей девы Евлалии, чтобы увести эту выдающуюся церковь из-под власти своего епископа в арианскую ересь.