Украшенный явными добродетелями, он начал почитать то, что считал угодным Богу, всецело страшиться и отвергать все то, что признавал ненавистным Богу, и осудил заблуждение отвратительного нечестия еретиков. И пока он это решительно делал, возвратилось милостью Божьей спокойствие Кафолической Церкви и заблуждение арианского бедствия рассеялось в умах почти всех. И когда была подавлена всяческая враждебность, город Мерида вместе со святым епископом Мазоной радовался из-за столь великого дара спокойствия и непрестанно возносил благодарение Господу, снова древний враг, побуждаемый привычной прежней завистью, воздвиг брань на раба Божьего через своих служителей.
Ибо Сунна, епископ готский, которого мы упоминали выше, озлобляемый дьяволом, подстрекал по дьявольскому же наущению некоторых из самых богатых готов, благородных происхождением и богатством, из которых некоторые были даже поставлены царем в нескольких городах наместниками. Он отделил их из сонма кафоликов и из лона кафолической церкви с огромным множеством народа и измышлял против раба Божьего епископа Мазоны коварные планы, как бы его погубить.
Затем послал к нему своих рабов и как бы из сильной любви через них попросил прийти к нему домой, чтобы там умертвить человека Божьего жесточайшей смертью. Когда же они пришли и убеждали его, тут же блаженный муж, исполнившись духа Божьего, понял их намерения и сразу сказал: «Я туда никоем образом не могу пойти, так как должен заботиться о том, что на пользу Кафолической Церкви. Но если он меня желает видеть, пусть приходит сюда, в церковный атриум, и как только пожелает, так меня и увидит».
Те же, которые были посланы, вернувшись, возвестили то, что услышали. И когда Сунна это услышал, тотчас созвал в свой дом вышеупомянутых сановников, с которыми решил погубить святого мужа, и сказал им, чтобы отправились вместе с ним в атриум. Однако прежде договорился с ними, чтобы, как только они войдут в атриум, один из них, имя которому было Виттерик, который впоследствии стал царем готов, обнажив меч, так одним ударом поразил бы блаженнейшего мужа, чтобы во втором ударе не было необходимости.
Когда же он посвятил в замысел такого рода уже названного Виттерика, все единодушно и с тем же намерением одновременно направились в атриум святого епископа. Когда они пришли и хотели туда войти, их остановили и попросили немного подождать перед дверями до тех пор, пока святой Мазона пошлет за прославленным мужем Клавдием, военачальником города Мерида, чтобы они встретились друг с другом в его присутствии.
Этот же Клавдий, происходивший из благородного рода, был от римских родителей. Был он всецело кафолик по вере, крепко скреплен узами религии, решительный в битвах, сильно укорененный в страхе Божьем, обученный военным наукам, весьма опытный в превратностях боя.
Как только ему возвестили, он сразу же поспешно прибыл со огромной свитой, поскольку дом его располагался очень близко к атриуму. Когда наконец знаменитый муж Клавдий вошел в атриум, тут же и те, о которых упоминалось выше, вошли с огромной толпой народа и затем, поприветствовав святого мужа, по обычаю сели.
Сидя друг против друга, они долго и много говорили. Тот же уже названный Виттерик, юноша большой силы, став за спиной выдающегося мужа, вождя Клавдия, как бы проявляя почтение более молодого по возрасту к более старшему, будто благодетелю своему, хотел со всего размаху вытащить из ножен меч, которым был опоясан, чтобы убить святого Мазону, равно и Клавдия, согласно тому, как было условлено. Ho по воле Божьей меч в ножнах был зажат так, что можно было бы подумать, что он был в них зажат железной скрепой.
Когда в течение долгого времени многократно он хотел вынуть меч и никак не мог, начали изобретатели этого злодейского замысла молча удивляться, почему Виттерик не исполняет того, что обещал, и, поглядывая на него исподтишка, все более и более подбадривали взглядами, что он должен такое злодеяние и такое ужасное преступление совершить и никак не страшиться убить вышеназванных мужей мечом. На их жестокое подстрекание снова и снова он изо всех сил старался достать клинок свой из ножен, но никак не мог. Юноша понял, что божественной силой меч был зажат, он осознал, что не сможет вытащить то, чем привык наготове пользоваться, и, придя в страшное замешательство, побледнел от страха.
Виновники же этого чудовищного злодеяния, как увидели, что подготовка их отвратительного замысла по божественному определению оказалась тщетной, тотчас же поднялись и, попрощавшись, с огорчением возвратились в дом свой.