Тогда, позвав своего архидьякона по имени Елефтерий, сказал ему: «Знай, чадо, что настало время моего освобождения, и вот я умоляю тебя и убеждаю, чтобы теперь ты имел заботливое попечение о святой Церкви и о всем святом собрании таким образом, чтобы мне во всем дать успокоение, и чтобы можно было мне в тайном месте с сокрушением души оплакать свои прегрешения».
Услышав это, упомянутый архидьякон не почувствовал сострадания к немощи и старости его и не восскорбел, что лишается утешения такого отца, но более возрадовался великой радостью из-за его ухода. Тут же сердце его воодушевилось в восторге из-за преходящего могущества настолько сильно, что он надменно разъезжал туда-сюда верхом на лошади с огромной свитой слуг.
Спустя несколько дней случилось следующее. Святой епископ Мазона написал отпускную грамоту рабам, которые выказали ему преданное служение, и в подтверждение их освобождения он дал им какие-то денежные средства и передал небольшое имущество.
И когда названному архидьякону это сообщили, он тут же бросился в атриум, разузнать, в каком состоянии пребывает святой епископ. Когда ему сказали, что, поскольку болезнь усилилась, он вот-вот приблизится к смерти, сразу же он позвал вышеупомянутых рабов и потребовал то, что им уже было передано епископом. Когда они ему справедливо возразили, придя в ярость, он начал их запугивать, бурно угрожая, и говорил: «Смотрите, то, что вы получили, хорошо сохраняйте! Ибо, если не представите мне все нетронутым, когда я потребую, знайте, что вы будете подвергнуты самому тяжелому наказанию». И, сказав это, в гневе вернулся в свой дом. Рабы вошли в келью, в которой лежал на кровати святой муж больной епископ Мазона, и, проливая перед ним горькие слезы, сказали: «Окажи нам, недостойным, милость по милосердию твоему, так как лучше уж нам согласиться, если ты не поможешь. Вот ты еще живешь. и нам столько угроз высказывают. Когда ты умрешь, кто нас сможет освободить от рук их?» Это и многое другое подобное перед ним они говорили, обливаясь слезами.
И он, выслушав их, не сразу поверил, но прежде, как мог при своем тяжелом недуге, тщательно расследовал то, что услышал, было ли это правдой или ложью. Когда же выяснил, что услышанное было правдой, залился слезами и сразу приказал поднять себя на носилках и нести в базилику святейшей девы Евлалии, которой всегда служил преданной душой. И когда святейший старец пришел туда, воздевая руки перед святым алтарем и поднимая глаза, полные слез, к небу, с тяжким стоном преподобный простерся на землю и перед взглядом Господа изливал долго и много молитвы свои. Закончив же молиться, ясным голосом сказал всем присутствующим: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты услышал меня! Благословен Ты во веки веков, потому что Ты не отверг молитву мою и не отнял милость Свою от меня!» И когда он это сказал, к епископу возвратились в такой мере прежние силы, что ты бы подумал, что это не больной, не старик, но воскресший принял жизненную силу и стал крепчайшим юношей.
И когда он по заведенному порядку пожелал пойти на вечернюю службу и все возрадовались такому чуду, архидьякон, услышав это, подавленный своей виной, был поражен тем, что услышал, что собирается идти к вечерне тот, о котором он думал, что в этот же день умрет. Итак, в растерянности и с лицом, покрытым краской стыда, волей-неволей он по заведенному порядку со всем клиром предстал перед епископом и совершал перед ним как обычно каждение. Говорит ему муж Божий: «Ты пойдешь впереди меня. Так душа твоя во мне да будет жить». Услышав это, он не понял ясно и спрашивал у других дьяконов, чтобы это значило то, что сказал святой епископ: «Ты пройдешь впереди меня». Они же, не зная причину, отвечали: «Ничто другое тебе не было сказано, лишь то что ты пойдешь перед ним в церкви». Когда же началась вечерняя служба, сразу там же в хоре поющих он был поражен тяжелым недугом и возвратился в дом свой серьезно больным. Как только родительница его, святейшая женщина, это узнала, бросилась бегом оттуда к преподобному мужу и стала его со слезами и великим плачем умолять, чтобы он помолился за его сына ко Господу. На это он ответил так: «Я уже помолился так, как помолился». После этого на третий день архидьякон умер.
Святой же епископ Мазона прожил еще несколько дней и оделил многих бедняков щедрой милостыней и сподобил верным рабам от щедрот своих оказать обильные благодеяния, раздавая значительное денежное вознаграждение. Затем старец, весьма дряхлый возрастом, по истечении многих дней среди слов молитвы в мире испустил дух.