Когда же это все продолжительное время с помощью Господа я претерпевал, спустя несколько лет христианское сострадание, движимое благочестием, стало собирать в то место разнородное множество народа обоего пола, приходивших, чтобы доставлять мне, убогому, вспомоществование, выразить послушание или услужить чем-либо. И когда уже крайняя нужда при содействии Господней любви обратилась в радость, поднялся туда некий человек, варвар, «весьма скользкий и занятый всеми пустыми делами»,[785] по имени Флайн, пресвитер той же церквушки, побуждаемый подстреканием древнего врага, распаляемый все больше и больше завистью («как это бывает обыкновенно у нечестивых – ненавидеть то, чего сами не жаждут иметь»),[786] ослепленный мраком этой зависти, в безумии начал из ненависти против малости моей строить козни и постоянно чинить препятствия и часто причинять ущерб. Когда же он пришел в ту пору в это место необыкновенно безобразный видом, как написано:
«Облик чернее смолы рождает такие же мысли.. ,»[787]
Мрачный, взбешенный, как свирепый зверь, он пришел в то место более ради поругания и для моего ниспровержения, чем для того, чтобы сплетать умиротворение любви, сострадания и милости.
Когда же это долго происходило, стало сердце мое печалиться и колебаться из-за затруднения, размышляя, как я смогу жить в разладе с таким завистником, а как смогу уберечься от людских заблуждений и пройти незапятнанным по горной тропе, минуя все соблазны этого века. Итак, после этого, твердо уповая на милосердие Господа, я обратился к сокровенной добродетели прежнего одиночества, которого искал. И когда я пребывал там какое-то время в одиночестве, так не успокаивался от преследования меня этот уже часто упоминаемый псевдосвященник. Ибо книги, которые я сам написал «О законе Господнем и победе святых» ради утешения в странствии своем и ради усердия в постижении науки и знания, он отнял у меня сначала с чудовищным поношением, а затем с помощью ли своей изворотливой хитрости и свирепости или же через подстрекание опытного своего хозяина дьявола, знает Тот, для Кого ничего не является тайной.
Ибо многократно ограбленный свирепыми разбойниками и униженный досаждениями различных преткновений вплоть до смерти, когда почти до крайности я пал духом, вернейшие христиане, узнав это, сразу пришли, и, хотя и против воли, желающего смертного конца, вырвав из опасности этого бедствия, перенесли меня в вышеупомянутый Петренс Кастро, поместье, которое называется Эбронант, в святую церковь.
И так после этого, желая привычного покоя прежнего одиночества, стала душа моя снова изнывать от тягостных тревог, страшно боясь общественного образа жизни. С большим сомнением я выбрал то, чтобы предать себя в заключение при святых алтарях и не стремиться к более тихому уединению, и нога моя не делала и шага наружу, чтобы через это нынешнее заточение божественная десница избавила меня от вечного заключения в преисподней.
Пока после часто упоминаемых жестоких лишений и испытаний я пребывал в этом новом жилище, стесненный бедственными обстоятельствами в углу той базилики, как будто в открытом море под крышей палубы плывущего корабля, связанный внутри во мраке трюма, когда угрожают порывы мирских бурь, истощенный игрой ветров, и, как если бы в самом центре волнений века сокрытый не целиком, но отчасти, я радовался, что я получил перед этим немного покоя. Но завистливый недруг, очень древний враг, который пытается неустанными нападками, побуждаемый завистливым змеем злобы своей с помощью бесчисленного множества старых ухищрений воспрепятствовать благочестивым трудам, стал, сначала нападая в ночных сумерках, звуком жуткого голоса неустанно распространять вокруг меня ужасный шум, чтобы вынудить меня, перепуганного страхом. уйти, ничего не добившись. Но когда он понял, что не может поколебать меня, надеющегося на силу Господа, своими устрашениями, поднявшись снова с невероятной жестокой яростью, подстрекая служителей своих, стал с неутомимым постоянством еще более ожесточенно нападать на меня. Примерно год или белее яростно сражаясь со мной, он не отступал от желания совершенно погубить меня.