Перечисляя ряд произведений своего предшественника, Юлиан Толедский совершенно не упоминает книгу «О знаменитых мужах», к которой, собственно, он и дописал свой панегирик. По всей видимости, Юлиан счел нужным отметить только те книги, которые касаются богословской проблематики. Между тем сам Ильдефонс придавал этому произведению большое значение. Он продолжил одноименные произведения блж. Иеронима Стридонского, Геннадия Массилийского и Исидора Севильского для того, чтобы прославить имена и деяния своих предшественников. Примечательно, что из тринадцати биографий, написанных Ильдефонсом, только одна – монаха Доната – принадлежит неиспанцу. Из оставшихся двенадцати семь, т.е. больше половины, являются биографиями епископов Толедо.[817] Отчасти это можно объяснить тем, что Ильдефонс, уроженец Толедо, лично знал многих своих предшественников – епископов Гелладия, Юста, Евгения I и Евгения II, а от них мог получить сведения о знаменитых толедских епископах прошлого, – соответственно, он просто больше знал об истории своей епархии, чем об истории остальных.
Другое объяснение состоит в том, что Ильдефонс своим произведением стремился возвысить кафедру Толедо. Эта версия косвенно подтверждается тем, что Ильдефонс включает в свое произведение биографии ранних толедских епископов – Астурия, Монтана и Авразия, о которых хронологически должен был писать Исидор. Так, сочинение «О знаменитых мужах» епископа Севильи заканчивается главой о Максиме Сарагосском, и Ильдефонс, считая себя прямым продолжателем Исидора, должен был бы начать с биографии преемника Максима Иоанна, к которой он подходит лишь в пятой главе. Между тем очевидно, что для Ильдефонса важно сохранить пfмять о трех толедских епископах, о которых умолчал Исидор. Таким образом, он встраивает историю толедской кафедры и ее представителей в историю общей христианской Церкви.
Кроме того, его предшественники относили к «знаменитым мужам» исключительно церковных писателей, Ильдефонс же посвятил пять из тринадцати биографий епископам и аббатам, не написавшим ни строчки, но зато прославленным благочестивым образом жизни. Идеальный пастырь в представлении Ильдефонса должен быть ближе к своей пастве и, говоря словами автора, «создавать произведение о добродетелях скорее примером своей жизни, чем своими сочинениями».[818]
Книга «О знаменитых мужах» Ильдефонса Толедского является одним из интереснейших памятников культуры Толедского королевства, а также важным источником по истории Церкви в Испании.
Настоящий перевод выполнен по изданию: Ildefonsi Toletani episcopi De ѵігginitate Sanctae Mariae, De cognitione baptismi, De itineri deserti / Ed. V.Yarza Urquiola; De viris illustribus / Ed. C.Codoner Merino. (CCSL;114A). Tumhout: Brepols, 2007.
О знаменитых мужах
Предисловие
Блаженный и ученейший муж пресвитер Иероним составил подробный перечень тех мужей, предписаниями и учением которых святая Церковь, распространенная по всему кругу земель, славится среди добрых людей и защищается от врагов, начиная с первых апостолов сразу после Вознесения Христова. И он, записав в своей похвальной и нужной хронике, [доведенной] до него самого, превосходным стилем по отдельности их имена, упоминания об их книгах и различия в их сочинениях, тем самым предал их известности и передал потомкам для доработки. Следуя за ним, Геннадий в похожем сочинении коснулся [их] в порядке перечисления. Затем муж ученейший Исидор, епископ Севильи, в той же последовательности добавил к списку всех мужей, которых счел наилучшими. Так он и скончался, не исследовав все досконально.
После него всех в наших краях до такой степени охватило нерадение, что и прошлое сокрылось древностью, и многие новые события были презрены равнодушным забвением. Тогда я, не равный ни тем, кто содержится в [первом] списке, ни другим, кого восславило продолжение, весьма недостойный и не причастный ни к какому благодеянию, став преемником светлой памяти Евгения на славной этой кафедре города Толедо (который я называю славным не из-за многочисленности жителей, хотя его возвеличивает даже присутствие славных правителей, но из-за того, что и у нечестивцев, страшащихся Бога, и у праведников, считается он местом, внушающим трепет и наивысшее почтение), я попытался предать славной памяти исследование о них, хотя бы и не изысканное. а, скорее, следующее доброй воле; дабы я не впал в потери из-за умолчания, если покрою мрачной тучей безмолвия ясный свет памяти о столь славной кафедре и о столь славных мужах.
Ведь говорят, будто бы примером из нового времени подтверждаются [рассказы] о том, что могло случиться в седой древности. Вот и Монтан,[819] блаженнейший предстоятель этой же самой кафедры, дабы прекратить порочащие слухи о своей семейной жизни, по рассказам, носил под одеждой раскаленные угли до тех пор, пока сам лично не закончил служение мессы, посвятив подношение Господу. Когда же священнодействие было закончено, жар углей настолько сравнялся с красивым облачением, что ни одеяние не уменьшило силу огня, ни сила огня не повредила состоянию одежды.
818
Cм.: