Как видно, после этого, хоть и неохотно, против своей воли, от печали близкий к отчаянию, несмотря на возражения, по определению Господню он был возведен на митрополичью кафедру. И приняв этот почетный титул, он не отказался от своего образа жизни, но держась тех же привычек и храня столь же строгое воздержание, провел остаток дней своих в делах милосердия и строительстве монастырей.
Тем временем он построил между городом Бракарой и Думийской киновией[902] на вершине высокой горы особый монастырь, где погребено его святое тело. Таково было его радение о святом созидании церквей, согласно повествованию аббата Кассиана, первого его ученика, что когда он, задолго до кончины, предузнал ее и начал строительство зданий, ведая о приближающемся исходе, то работы велись не только днем, но и ночью при свете факелов продолжался тот же труд, чтобы, покинув этот мир, не оставить ему святое дело неоконченным. И так с помощью Божией все, что предпринял, завершил тщательно и благополучно.
И вот конец приблизился, и с ним сделалась лихорадка, и несколько дней он находился в ее власти, а затем, когда настало предузнанное время его исхода, он понял, что наступает день, когда он покинет этот мир. И он объявил об этом находившимся рядом с ним. Все плакали, и лишь он один радовался, потому что, без сомнения, знал, что спешит к небесной и вечной славе. Когда его спросили, боится ли он смерти, ответил: «Совсем не боюсь. Ведь я знаю, что я, хоть и грешник, предстану перед Богом моим». После этого он приказал нести себя в церковь. И стал отдавать приказания, касающиеся его дома, и оставался там один слуга по имени Дицентий, который ему безупречно служил с малых лет. Он велел его позвать и назначил его аббатом в особый Туронийский монастырь. И так, принеся положенное покаяние, он вышел из церкви не раньше, чем провел там весь тот день и ночь, простершись у алтаря. И прежде, чем начала светать, простерши руки на молитве, он предал свою незапятнанную и святую душу в руки Господа, который увенчивает святых своих за доброе исповедание.[903]
И когда все шли к священнейшей гробнице, где упокоилось святое его тело, совершались знамения и чудеса: и больные там исцелялись, и бесы изгонялись, и всякий достойный человек, просивший его непобедимой помощи, тотчас в ответ на прошение сполна получал от Господа плод.
Перевод с латинского Т.Л.Александровой
Период арабского завоевания
Рыбина М. В. Кордубские мученики
Арабо-мусульманское вторжение на пиренейский полуостров не привело к исчезновению христианского населения с завоеванных территорий. Христианам, признавшим власть мусульман и выплачивавшим особый налог – джизью, даровались жизнь и свобода, право на внутреннее самоуправление общин, разрешалось исповедание своей веры. В VIII – середине IX вв. христиане составляли значительную часть населения крупнейших городов аль-Андалуса – Толедо, Кордубы, Севильи (Гиспалиса), Мериды, а также сельской местности. Безусловно, во взаимоотношениях мусульман и христиан нередко возникали противоречия и разногласия, которые могли проявляться в довольно острых формах. История мусульманской Испании знает немало примеров конфликтов между представителями разных этноконфессиональных групп; один из них, вошедший в историографию как движение добровольных мучеников Кордубы середины IX в., описан в трудах современников этих событий – Евлогия и Альвара.
В 850 г. мусульмане Кордубы привели к судье (кади) Перфекта, священника одного из городских храмов, обвинив его в неуважении к пророку Мухаммаду и проповеди христианской веры. Кади, опираясь на нормы мусульманского права, приказал казнить Перфекта, который сначала отказывался от произнесенных им слов хулы пророка Мухаммада. Проведя некоторое время в тюрьме, священник, однако, не только подтвердил обвинение мусульман, но выразил желание, подобно мученикам времен римских гонений, принять смерть за веру. Казнь Перфекта взволновала христианскую общину города. Его останки при большом скоплении народа в присутствии кордубского епископа Саула были погребены в одном из городских храмов, а сам Перфект причислен к лику святых.
В 851 г. ситуация повторилась. На этот раз обвинение спровоцировал сам христианин, молодой монах Исаак. Явившись в суд, Исаак заявил о намерении принять ислам и попросил кади рассказать ему о мусульманской вере. Судья, обрадованный представившейся возможностью, разъяснил монаху основы религии мусульман. В ответ Исаак вдруг назвал Мухаммада ложным пророком, построившим свое учение на обмане, и предложил кади задуматься о возможном переходе в христианство. Судья попытался найти логическое объяснение поведению монаха – предположил, что Исаак был пьян или лишился рассудка. Исаак отверг возможность избежать наказания, согласившись с мнением судьи, и рассказал ему, что желает донести истину христианства до утративших ее мусульман и даже готов принять смерть мученика. He решаясь выносить приговор по столь необычному делу, кади доложил о случившемся эмиру Абд ар-Рахману II (822–855), который приказал казнить монаха.