В это время некая дева по имени Леокриция из знатного рода, душой также благородная, рожденная отпрыском языческим и вышедшая из чрева волчьего,[915] ранее обученная вере христовой некой родственницей по имени Лициоза, спасительной водой омытая, блистала в вере своей, и знание о ней распространялось повсюду как сладкий запах нектара. В детские годы по обычаю родства Леокриция часто посещала эту верующую женщину, а Лициоза ежедневно наставляла ее молитвами, как могла, принять тайно веру Христову, которую она сохранила глубоко в своей груди. Когда же пришли годы мудрости, Леокриция прониклась светом знания, и ее вера, которую она тайно несла в нежные годы детства, ежедневно становилась все сильнее, прирастая духовной пищей сначала тайно, а затем открыто. Родители ее постоянно предостерегали, но, не добившись результата, попытались учить ее побоями, поскольку не могли убедить ее лаской, решили принудить ее страхом. Но тот огонь, который Христос посылает в сердца верующих, нельзя погасить. Леокрицию истязали и днем и ночью, и, казалась, она скована тяжелыми оковами, из которых не вырваться. Между тем Леокриция опасалась, что если она не исповедует веру открыто, она будет гореть в аду за свое вероломство. Через посланников она сообщила о своем положении святейшему Евлогию, опытному мужу в решении таких дел, и сестре его Анулоне, деве, посвятившей себя Богу. Леокриция объяснила, что хочет укрыться в безопасном месте, где она может среди христиан свою веру открыть без страха.
Как только святой Евлогий узнал об этом, он, будучи ревностным помощником мучеников, повелел ей через тех же посланников тайно оставить дом. Быстро задумав хитрость, она, словно согласившись с родителями, отказалась от нашей веры на словах и, надев на себя все лучшие наряды в соответствии с задуманным, по обычаю тех, кто хочет понравиться и собирается вступить в мирской брак, пыталась доказать, что она изменила свои мысли. Когда она поняла, что находится в безопасности, то, словно намереваясь пойти на свадьбу ее близких, которая праздновалась в эти дни, как подобает случаю оделась красиво и, улучив момент, сбежала под защиту святейшего Евлогия и его сестры Анулоны, которые приняли ее с радостью и передали преданным друзьям, чтобы те ее спрятали. Отец и мать Леокриции, не дождавшись ее, осознали, что они одурачены, и в бешенстве стали все крушить, все приводить в беспорядок. Они бегали по знакомым и незнакомым, с помощью судьи бросали в тюрьму всех, кого подозревали, обрекали на тюрьму и оковы мужей, жен, исповедников христианства, священников, посвятивших себя Господу, и всех, кого могли, разили плетью и лишали свободы, словно они могли свою дочь таким образом вернуть. Евлогий же непоколебимо менял места ее пребывания и всеми силами старался сделать так, чтобы овца не попала в руки волка. Леокриция же продолжала воздерживаться от пищи и сна, она покрывала тело свое власяницей, спала на земле и сурово терзала свое тело. Также и святой муж Евлогий, чье имя следует произносить с благоговением, ревностный до ночных бдений, простершись в базилики святого Зоила молился ночами. Он молил о Божьей помощи и укреплении девы, посвящая свои ночные бдения Господу
Однажды Леокриция захотела увидеть сестру святейшего Евлогия, которую она горячо любила, и, придя ночью к ним в дом, побуждаемая откровением Господа и страстным желанием утешения, провела одну ночь с ними, чтобы затем отправиться в свое обычное укромное место. Она рассказала им, что дважды во время молитвы ее рот наполнялся медом и она не отважилась выплюнуть его, но глотала вязкие кусочки, наслаждаясь их приятностью. Святой объяснил ей, что это был знак Царствия Небесного, которым она вскоре должна насладиться.
915
Такое описание происхождения Леокриции связано, вероятно, с тем, что дева была рождена в браке мусульманина («из чрева волчьего») и христианки («из знатного рода»).