Завершив рассказ о последних правителях Толедского королевства масштабным описанием мусульманского вторжения и гибели короля Родерика, составители хроники перешли к сообщениям о начальном периоде истории королевства Астурийского. Начало ему положило избрание королем Пелайо, сына дукса Фавилы из королевского рода, вышедшего победителем в битве при Ковадонга (718/722 г.). Его зять, Альфонсо I (737–757), положил начало астурийской королевской династии. Составители Овьедской версии «Хроники Альфонсо III» специально оговаривают факт его родства с вестготскими королями Леовигильдом (568–586) и Реккаредом I (586–601), тем самым подчеркивая легитимность астурийских королей как «правителей готов».
Рассказывая о правлении Альфонсо I и его преемниках Фруэле I (757–768), Аврелии (768–773), Силоне (Сило) (773–783), узурпаторе Маврегате (783–788), Бермудо I (788–791), Альфонсо II (791–842), Рамиро I (842–850) и завоевателе Леона Ордоньо I (850–866), составители следовали более или менее четкой схеме. Основное внимание обращалось на наличие (или отсутствие) у претендента оснований для занятия престола (родство с предыдущим монархом и/или избрание, а также совершение акта помазания на царство по ветхозаветному образцу), нравственные характеристики, результаты завоевательной политики, а также отношения с Церковью и духовенством. Повествование завершается сообщением о смерти короля Ордоньо I (Овьедская версия) или вступлении на «престол готов» Альфонсо III (Родская версия).
Свою основную задачу составители хроники (как, впрочем, и других хроник астурийского цикла) видели в прославлении королевской власти. Создавая эпический образ «королей готов», они не только часто принимали желаемое за действительное, но и порой не останавливались перед прямым искажением фактов, вплоть до приписывания королям действий, на самом деле совершенных могущественными магнатами. В ряде случаев имело место и сознательное умалчивание эпизодов, рассказ о которых мог неблагоприятно отразиться на репутации правителей Астурии и Леона. Так, например, в хрониках ничего не говорится о зависимости королевства от империи Каролингов, по крайней мере, в правление современника Карла Великого короля Альфонсо II Целомудренного (791–842), но об этом известно из других источников; почти не упоминается также о мятежах светских и духовных магнатов против своих монархов, которые в реальности почти не прекращались;[1073] в целом современные историки[1074] гораздо более скептически оценивают роль астурийских хроник как источников по политической истории астуро-леонского королевства.
Сказанное ни в малейшей степени не умаляет роли «Хроники Альфонсо III» в истории и культуре раннесредневековой Испании. Прежде всего она является одним из важнейших памятников истории языков народов Пиренейского полуострова.[1075] Данные лингвистического анализа позволили существенно продвинуться и в решении проблемы авторства: еще в 1946 г. М.Стеро убедительно показал, что хроника представляет собой компиляцию, созданную несколькими (как минимум пятью) хронистами,[1076] поскольку стилистическая структура носит гетерогенный характер.
На значение хроники в истории латинской прозы обращали внимание видные специалисты по истории средневековой латинской литературы Испании Р.Менендес Пидаль,[1077] М.Диас-и-Диас[1078] и С.Боделон.[1079] Определенные промежуточные итоги, достигнутые в исследовании «Хроники Альфонсо III» с использованием методов классической филологии, в контексте истории испано-латинской исторической прозы некоторое время назад подвел В.Валькарсель.[1080] В России исследованием хроники занимались A.Р.Корсунский, О.И.Варьяш, Г.А.Попова и автор этих строк.[1081]
«Хроника Альфонсо III» сохранилась в двух редакциях, названных по месту составления «Родской» и «Овьедской». Первая дошла в составе так называемого Родского кодекса, переписанного в епископстве Рода (Наварра); однако видный знаток испанской раннесредневековой рукописной традиции М.Диас-и-Диас полагал, что изначально текст хроники был составлен в монастыре св. Емилиана в Коголье (San Millan de la Cogolla) в Риохе, a в Роде лишь скопирован в рукопись более позднего времени.[1082] «Овьедская» («К Себастьяну») редакция, которая традиционно связывается с именем Себастьяна, епископа Аркавики и Оренсе (послание короля, обращенное к этому архиерею, воспроизведено в рукописи перед текстом хроники), несомненно, сложилась в дворцовом скриптории. Скорее всего, он располагался в Овьедо, одной из официальных резиденций астуро-леонских королей, сохранившей свое значение и в период возвышения Леона. Для Овьедской версии характерен более высокий литературный и лингвистический уровень, чем для Родской. «Овьедская» версия сохранилась в четырех рукописных редакциях в поздних рукописях ХѴІ-ХѴІІ вв.[1083]
1074
См., например:
1075
Английский лингвист P.Райт даже считает Родскую версию не только важным памятником истории средневекового латинского языка. но и одним из наиболее ранних свидетельств разговорного астурийского диалекта, cм.:
1076
1077
1078
1080
1081
Cм., например:
1082
1083