А на следующий день, το есть на восьмой после нашего прибытия, мы решили вернуться в Иамону, неся с собой в качестве богатого трофея радости нашей славной победы. Но когда мы, готовые к намеченному пути, уже выходили из города, Господь вдобавок даровал своему народу, словно средства к путешествию, еще одну радость, которой, как казалось, не хватало. Ибо та самая вдовая родственница Иннокентия, вернувшись обратно с моря, немедля обвила мои колени и со слезами молила о помощи нашей веры. И я сказал ей: «Почему, женщина, ты хотела столь легкомысленно покинуть своих братьев?» На что она ответила: «Даже пророк Иона хотела бежать от лица Господня, однако же, пусть и не желая того, исполнил волю Божью. Так прими же и ты не только меня, но и этих сирот, и воспитай их во Христе». И, жалостливо произнося это, она с плачем подвела ко мне двух своих маленьких дочерей. Кто не плакал от радости? У кого не вызвало слез великое ликование? Конечно, я принял овцу, которую единственную из всех мы считали блудной, и вернул ее вместе с двумя ягнятами в овчарню Христову.
Хотя те восемь дней, в которые всё это совершилось, были до начала Великого поста, мы праздновали, как будто это была Пасха. Ибо известно, что к Церкви примкнуло пятьсот сорок душ. И хотя я многое пропущу из-за бесконечного количества, все же не сочту напрасным и излишним в конце упомянуть, что никто из столь многочисленного народа Иамоны, пошедшего в тридцатимильный поход, не предпочел этому делу заботу ни о своем доме, ни о пропитании, ни о своих желаниях.
Еще более удивительно и радостно, что мы видим, как сама земля иудейского народа, в течение долгого времени бесплодная, теперь, когда вырублен терн неверия и воспринято семя Слова, дает многочисленные плоды благочестия, так что мы радуемся в надежде на столь много пашен для нас. Ибо с тех пор как мы искоренили знаменитый лес неверия, там проросли в изобилии дела веры. Ибо сначала они разрушили самое основание синагоги, а теперь для постройки новой базилики не только тратят деньги, но и таскают камни на плечах.
Да будет известно вашему блаженству, что по воле Господа нашего Иисуса Христа это началось в четвертый день февральских календ и закончилось через восемь дней, в год после одиннадцатого консулата императора Гонория и второго консулата светлейшего Констанция.
Посему, если вы любезно принимаете слова недостойного грешника, оставьте свой пыл во имя Христа против иудеев и направьте его к их вечному спасению. Возможно, уже пришло то самое время, которое предсказал апостол,[390] когда весь Израиль, наполнившись множеством народов, будет спасен. И возможно, Господь захотел, чтобы зажглась искра с края земли, чтобы весь мир загорелся пожаром любви и выжжен был лес неверия.
Вестготский период
Свт. Леандр Севильский
Леандр родился в городе Картаго Нова (ныне Картахена) в 536–538 гг. Его младшие братья и сестры – будущие святители Исидор Севильский и Фульгенций Астигийский и преподобная Флорентина Карфагенская. После завоевания Византией побережья семья переехала в Гиспалис (Севилью). Здесь Леандр получил образование. С 578 г. до своей кончины Леандр – архиепископ Севильи. Он был духовным наставником мученика Ерминингельда (память 1/14 ноября), одного из четырех испанских святых, чье имя внесено в святцы Русской Православной Церкви. Когда в 579 г. Ерминингельд восстал против своего отца Леовигильда, Леандр отправился в Константинополь, надеясь заручиться военной помощью. Там Леандр сблизился с будущим свт. Григорием Великим, легатом папы Пелагия (579–585).[391] После казни Ерминингельда Леовигильд разрешил Леандру снова занять кафедру. Под руководством Леандра брат Ерминингельда Рекаред, наследовав престол, принял православие, которое на III Толедском соборе (589 г.) было провозглашено официальной религией страны. Леандр явился вдохновителем собора, с которого начинается «золотой век» христианской культуры и литературы в Испании. Деяния собора завершила проповедь Леандра «Торжество Церкви об обращении готов», гимн торжеству Православия на испанской земле.
Если в проповеди Леандр раскрывается как церковно-общественный деятель, то его наставления девам «Об образе жизни дев и презрении к миру» показывают Леандра как человека глубокой внутренней жизни, молитвенного сосредоточения. Этот труд не является систематическим уставом монашеской жизни, скорее, Леандр обозначает общие принципы монашеской жизни, полагаясь во многом на труды свт. Киприана Карфагенского, свт. Амвросия Медиоланского, блж. Иеронима Стридонского, блж. Августина Гиппонского и преп. Иоанна Кассиана Римлянина.[392]
391
О дружбе двух святителей cм.:
392