Явление I
Князь Даниил Дмитриевич Холмский, главный воевода, дьяки Курицын и Гусев и боярин Мамон.
Дьяк Курицын
(тихо Гусеву, отводя его в сторону)
Великое он дело, слава Богу,
Покончил.
Гусев
Тяжкое, прибавь еще —
Не по закону. Обошел во гневе
Венцом родного сына в пользу внука.
Я вижу впереди одне лишь смуты,
Раздор среди семьи и неустройства.
Курицын
Он сам закон. Василию вольно ж
В сердцах, по злому наущенью дьяка,
Набрать отчаянных ребят ватагу,
Чтоб погубить Димитрия, уйти
На Вологду и там казну заграбить.
Он сам отцу признался без утайки.
Гусев
Быть по тому, коль хочет князь великий.
Курицын
Замыслил раз — ничто не изменит.
Гусев
Уж дело сделано; я только к слову молвил
Приятелю, чтоб с сердца бремя сбросить,
А, может быть, и как законник строгий.
Прошу тебя меж нами речь хранить.
Курицын
Меня ты знаешь, шептуном я не был,
Но вот дворецкий.
Явление II
Дворецкий Русалка и те же.
Русалка
Все ли собрались,
Которых князь великий призывал?
Голоса
Все, все.
Явление III
Те же и великий князь Иоанн Васильевич. Входит, зорко оглядывает всех, на низкие поклоны царедворцев ласково откланивается и садится на приготовленное ему кресло; в руках у него тонкая трость из резной слоновой кости. Дворецкий подставляет под ноги его скамейку.
Курицын
(подходит к нему с поклоном)
Великий всея Руси государь!
Венчал ты внука своего на царство,
Богатое наследье приготовив
Ему: так нарекися ты царем,
Вся Русь к тебе сим именем взывает.
Чужим царям давно слывешь ты братом...
Иоанн Васильевич
(прерывая его)
И ты, мой люба Курицын, пустился
Прельщать меня опасным искушеньем.
И без тебя довольно в голове
Сидит царя. Угомонить хотел бы,
Но невмочь. Давно уж глаз мой видит,
Да зуб неймет. Вся Русь?.. а где ж она?
Где это царство сильное, как рой пчелиный,
Слетевшийся со всех концов земли
В единый улей по призыву матки?
Курицын
Ты победил татар, сломил Казань,
Навеки смолк новогородский вече,
Ты широко раскинул так свою, державу,
Что можешь смело нарещись царем.
Иоанн Васильевич
Раскинул широко? Га; полно, так ли?
Что захватил и правдой и неправдой,
Держу-то крепко и не выпущу.
А тут на сердце налегли свои
И вяжут крепко руки мне. Кругом меня
Тыны поставили: Ростов, Рязань,
И Ярославль и Углич; некрепка
На шаткой Верее моя калитка;
Поеду в Новгород, всегда о Тверь
Я запинаюсь. Выгляни в окно —
Увидишь из него чужую треть,
Чужое княжество. Нет, прежде свалим
Везде тыны, везде заставы срубим,
А там, продлит Бог, если живота
И милости Его не оскудеют,
Царем тогда я буду настоящим.
Легко себя обставить птицами и львами,
Велеть, чем хочешь величать себя,
Да настоящим быть царем и словом,
И делом нелегко. Но об царе
Довольно долго речь вели. Теперь
За службу примется великий князь.
Ну, Мамон, дело как с Литвинами?
Мамон
Князь Лукомский и Матифас толмач
Сознались, что тебя известь хотели
Отравой по насылу Казимира.
Пытал давать я зелье колдунам:
Их пучило от макова зерна
И разорвало пса в единый миг.
Иоанн
(скинув тафью, благоговейно)
Благодарю Тя, Спаса моего,
Что недостойного раба Ивана
Насильственной избавил смерти лютой.
(Лизнув перстень на руке)
Спасибо и Менгли-Гирею брату;
Снабдил меня он этим перстеньком:
В нем сила чудная против отравы.
Своих ты бойся боле, чем чужих.
Мамон
Помилуй, государь, допустим ли
Мы, верные всегда твои холопы.
Иоанн
Холопов не хочу, хочу я слуг;
Под страхом только те живут одним.
Гусев
Блюдет владык законных око Божье.
Иоанн
(задумывается)
Еще высокий, благородный краль,
Краль христианский, хуже басурмана:
Так зелием, коль силой не берет.
Посмей отныне лаять, что затеял
Размирье с ним лишь из одной корысти,
Хотя б и было что поговорить
Нам о Литве, земле исконной нашей.
Да это дело впереди еще,
Об нем добре пусть потрудятся внуки.
Коль разумом сподобит их Господь.
Смотри, однако, Мамон, кривды злой
В твоем допросе не было ль; не мстил
И не дружил ли ты кому, признайся.
Мамон
Семь добрых видоков, детей боярских
Крест целовали, не было греха
Ни перед Господом, ни пред тобою.
Иоанн
Пусть будет так. А что по твоему
Судебнику, мой Елизарович,
Уложено?
Гусев
А татьбу доведут, или разбой,
Иль душегубство, иль иное дело
Лихое, и лихой тот будет ведом,
Боярину того велеть казнити смертной казнью,
А истцево доправити, а что
Останется, боярину и дьяку.
Иоанн
Небось, законники не позабыли
Себя и, заодно уж тут, бояр:
Рука, по поговорке, руку моет...
Так быти по закону: живота
Не дать, кто посягает на чужой.