* * *
Она шла, подволакивая правую ногу и тяжело дыша. Каждый шаг отзывался в груди острой болью - настолько сильной, что от нее перехватывало дыхание, а перед глазами рассыпались снопы огненных искр. Видимо, треснуло ребро - а то, чего доброго, и сломано. В дополнение к вывихнутой лодыжке, ожогам на спине и содранным до мяса, лишенным ногтей рукам. Хотелось лечь на пол и, прижавшись щекой к холодному металлу, уснуть, давая долгожданный отдых истерзанному телу. Но вместо этого она продолжала идти вперед, едва не падая от боли и усталости. Ее лицо искажает жуткого вида гримаса, в которой странным образом сочетаются и мука, и облегчение. Она наслаждалась каждым глотком прохладного, свободного от пыли и песка воздуха; тишина ласкала ее истерзанный грохотом бомбардировки слух. Будоражила кровь и придавала сил сама мысль о том, что ей удалось выжить, - и теперь все будет в порядке. Нужно лишь переждать бомбардировку, а потом связаться со штабом, чтобы запросить повторную эвакуацию. Если не пришлют сразу - невелика беда. Провизии ей хватит как минимум на пару лет - более чем достаточно, чтобы дождаться помощи. Пока же нужно добраться до медблока и обработать раны. На ноги она себя вряд ли поставит, но по крайней мере не допустит заражения крови и немного снимет боль анестетиками. ...идти тяжело. Ноги подгибаются; терпеть боль становится все труднее. У самого входа в медицинское крыло она едва не теряет равновесие и хватается за стену, чтобы не упасть. Собравшись с силами и восстановив дыхание, продолжает путь - но теперь от стены не отходит. Шершавый металл обжигает ладонь; тянется по белой краске кроваво-красная линия, отмечая каждый шаг... Реальный мир снова обрел четкость. Чужое воспоминание отступало, оставляя после себя жжение в груди и солоновато-железный привкус во рту. С некоторым изумлением Дагна обнаружила, что стоит вплотную к стене, накрывая своей ладонью кровавый отпечаток. Она чувствовала на себе взгляды: напряженные, заинтересованные, полные плохо скрытого страха. Сбрасывая с себя оцепенение, Дагна покачала головой: - Занимательно, но... "Ничего угрожающего", - хотела она произнести, но не успела: будто что-то дернуло ее назад, заставляя плотнее прижать ладонь к стене. Перед глазами вновь встали картины чужой жизни, решительно вытесняя реальность куда-то на самую грань восприятия... Вой сирены ворвался в ее беспокойный, горячечный сон. Широко распахнув глаза, она неподвижно лежала на больничной койке, силясь отделить реальность от наркотического дурмана. Сигнал тревоги резал слух, болью отдаваясь в висках. Снова и снова что-то повторял холодный механический голос. Помещение медблока заливал раздражающе яркий алый свет. Осознание обрушилось на нее волной леденящего кровь ужаса. Судорожный вздох сорвался с потрескавшихся губ. Миг - и она уже на ногах, морщится от пульсирующей во всем теле боли и тщетно шарит перебинтованной ладонью по поясу, пытаясь нащупать рукоять пистолета. Пальцы соскальзывают с пустой кобуры, и проклятье вырывается из горла сдавленным шипением. Сирена все не унимается. Механический голос твердит о сбое системы безопасности в крыле Z-11, и возможном побеге заключенного 3-Z. Память услужливо выдает расшифровку кода, - и горло тугой удавкой перехватывает паника. Одиннадцатый уровень. Крыло Z. Подопытные с потенциально ценными генетическими мутациями. "Объект 3-Z". Военнопленный, психически нестабилен после ряда тестов. Демонстрирует наиболее впечатляющие результаты по искусственному развитию псионических способностей. Плохо поддается программам внушения и подчинения. Признан командой исследователей опасным и слабо контролируемым. Рекомендация - уничтожение. Хотелось то ли плакать, то ли истерически смеяться: наверху, помнится, и слышать о ликвидации подопытного не хотели. Не стали прислушиваться ни к выводам ученых, ни к ее, коменданта, наблюдениям. "Слишком много нераскрытого потенциала. Вот выжмете из него все, что возможно, тогда в расход и пускайте", - говорило ей большое начальство из Службы. "Куда он денется из-под усиленной охраны? А мне лишняя звезда на погонах лишней не будет", - увещевало собственное честолюбие. "Общая тревога. Сбой системы безопасности в крыле Z-11. Высока вероятность побега из камеры 3-Z", - гремело оповещение из динамиков. Было страшно. До тошноты и дрожи во всем теле. Но эти эмоции мгновенно ушли куда-то вглубь, вытесненные многолетней выучкой. Шипя от боли и пошатываясь, она захромала к выходу. Первая цель - стационарный пункт охраны. Возможно, еще не поздно изолировать тварь если не в ее камере, то хотя бы на нижних уровнях. Если же случилось худшее... что ж, арсенал недалеко, и держать в руках оружие она умеет. Так или иначе, она не позволит этой ходячей бомбе вырваться на свободу. В этот раз Дагне потребовалось больше времени, чтобы прийти в себя. Казалось, она до сих пор испытывает все эмоции, обуревавшие... комендантшу тюрьмы, судя по всему. Контакт был настолько крепким, что наемница чувствовала даже отголоски физической боли, что испытывала та женщина. - Что-то вылезло из лабораторий, - севшим голосом прошептала Дагна. - Я видела это только что. Она замолчала, прислушиваясь к "фоновому шуму". Все было тихо. Пока что. - Может быть, оно мертво, - не очень уверенно добавила наемница. - Прошло двадцать лет, как-никак. "Ведь мертво, так?" - мысленно попыталась она обратиться к комендантше. Ответа не было - даже привычный шум стих на время. - Будем надеяться, - пробурчал Даррен, поглаживая рукоять бластера. - Молчи, Джим. Просто молчи, - покачал головой Брюс, хмурым взглядом сверля отпечаток ладони. Даже неунывающему Ховарду не пришло в голову ничего более жизнерадостного, чем цветистая, выразительная и совершенно непечатная тирада.