- Вроде. Может, ты и прав. Но как же они будут? Он уж старый!... Кто их защитит!...
- А у меня мать-вдова осталась... И маленький сын... Впрочем, он в хороших руках... - Джеймс поднял с земли оброненный клубок хрустально-искристой пряжи, - Это, надо полагать, нить моей жизни...
- А по что она?
- Может, по ней определится моя здешняя участь?
- Страшно, поди, а? - съехидничал Хэм, с недавних пор считающий всякого лорда воплощением греховности, а в глубине души уже начинающий сам за себя трепетать.
- Тот, кто мне его дал, сказал, чтоб я не боялся.
- Это кто ж такой был?
- Ангел, наверное, точней, его сестрёнка мне вручила эту штуку, а он - напутствовал.
- А мне чего ничего не дали и не сказали?
- Понятия не имею.
- Давай тогда вернёмся что ли к морю и узнаем, что к чему!
Примиренные смертью соперники покинули дом, бывший для них когда-то вожделенным, и пошли на пристань.
Из воды выходили новые и новые люди - видимо, вместе с кораблём погибла вся его команда и все пассажиры. Белые дети каждому из несчастных и мокрых дарили светящиеся шары. Совсем близко к кромке суши бродил мальчик годков семи с клубком в руках и озабоченно смотрел в водную даль.
- Эй, дружок! - обратился к нему Джеймс, - Для кого ты сделал эту катушку?
Малыш сдвинул красивые тёмные бровки и очень серьёзно произнёс:
- Мне не слишком приятно ставить вам это на вид, сэр, но ваши манеры оставляют желать лучшего. Во-первых, вы применили к незнакомому вам дворянину фамильярное словцо, во-вторых, словом того же качества вы назвали весьма ценный предмет. Общаться в столь вульгарных тонах ниже моего - да и вашего достоинства!
Джеймс раскрыл рот, как голодный птенец, и медленно опустился на колени перед поучающим его мальчуганом.
- Ради Бога! Как тебя зовут!?
- Подобные вопросы невежливы. Дворянин не должен кому-либо впервые называть своё имя без свидетельства третьего лица. Я не требую, чтоб ваша светлость всякий раз именовала меня милордом, но слово "сэр", надеюсь, не надломит ваш язык.
- Конечно,... сэр,... - задыхаясь от счастья, Джеймс спрятался губами в холодную ладошку, - Я чрезвычайно рад нашему знакомству, - выдавал он бредовые машинальности, - и верю, что, сколько бы оно не длилось, мы останемся добрыми друзьями.
- Вот, так гораздо лучше. Но вы через чур экзальтированны, - назидательно, хотя уже не слишком сурово продолжал мальчик, то ли сам не замечая, как сжимает свободной рукой два пальца собеседника, то ли подавая этим некий тайный знак с той стороны игры, - Не помню, чтоб это было модно. Встаньте же, пожалуйста.
Джеймс вознёсся головой под самую луну. Малышу пришлось запрокинуть голову.
- Вы, кажется, хотели меня о чём-то спросить?
- Да, сэр - это касается предмета, что вы держите в руках. У меня, как видите, тоже есть такой...
- Не такой, а подобный.
- Подобный... подобный такой предмет...
- Просто подобный. Сосредоточьтесь.
- Сейчас. Я знаю, то есть, в курсе...
- Знаю лучше.
- Лучше знаю, что вам он не нужен, а подобным как я - как раз да, и вот этот моряк - он...
- Просто моряк.
- Ну, да. Он моряк и моряк, но, то есть, однако ему не досталось... подобного... предмета. И, может быть, ваш - он...
- Кто?
- Предмет. Предмет вот этот вот вам не жаль для этого - данного моряка?
От волнения ли на оксфордского выпускника напало, как икота, косноязычие? Или разговоры с Хэмом перенастроили его?...
- Чудесная речь, сэр. Насколько я понял, вы просите меня отдать этот клубок тому человеку?
- Ну, да, вроде того.
Белый мальчик торжественно передал искрящуюся сферу Хэму, затем снова - уже не таясь - схватил Джеймса за руку...
Когда все жертвы кораблекрушения выбрались, с моря подул горячий ветер, гонящий к порту шхуну под тёмными парусами. Со вступления на её борт начиналось для всех погибших у этого берега долгое странствование по иному миру. Вели её два капитана без единой зато команды. Обоим на вид было по сорок лет, хотя в действительности могло быть и меньше. Один был одет старомодно, другой - просто нелепо. Первый называл второго щенком, второй первого - забулдыгой. Первый был в дохлую пьян, второй в этом не нуждался.
Кое-как приторочив судно к пристани, они очертело заспорили, кому держать штурвал на обратном пути. Наконец первый завладел колесом и так вандальски крутанул его, что смёл медношитым носом полпирса. Товарищ, хохоча, обругал его бестолочью, спрыгнул с рулевого мостика на среднюю палубу, припал к краю борта и заорал: "Пушки - к бою! Развалять эту помойку к псиной матери!" Тотчас полсотни ядер с оглушительным грохотом вырвались из недр корабля, и пустынный городок заполыхал, загорелась сама земля. "Не бойтесь! - кричал погромщик новопреставленным, - Это всё не настоящее!".