- Надеюсь, у тебя собой паспорт, - продолжала будущая мать.
- Нет. Зачем он мне в горах?
- Чтоб тебя можно было опознать, если бы ты свалился в пропасть.
Джорджа передёрнуло. У него свои тараканы. Но Мэри привела его в чувства кратким ласковым взглядом. Тут подошёл кельнер.
- Насколько я могу судить, - пропел он, изгибаясь штопором, - господа - англичане?
- Да-да! - живо отозвалась голодная Клара.
- Нет ли среди вас лорда Байрона?
- Есть! Вот он!
Официант надел очки и пристально посмотрел на Джорджа.
- Это действительно вы?
- Ну, что вы, - стушевался живой классик, - Мои друзья шутят.
- Это нетрудно проверить.
Человек с полотенцем обернулся к посетителям:
- Господа, у кого имеется при себе портрет лорда Байрона?
Отказов не было. Просыпались только реплики: "А у вас здесь что, своего нет!? / Я думал, это приличное заведение!...". Каждый вынул из кармана, корзинки, корсажа икону романтизма. Сличение повергло официанта в печаль: невозможно было поверить, что эти тридцать семь гравюр и эмалей посвящены одной и той же личности, а сходство аутентичнейшей из них с нашим спутником было мизерно.
- Как известно, наш первый льготник, имеет особую прискорбную примету, - не унимался ресторанный служака, - Вашей милости стоит сделать несколько шагов, и всё станет ясно.
- Пусть лучше почитает что-нибудь! - закричали из-за столиков.
- Может, я просто заплачу за обед? - затравленно предложил избранник судьбы.
Поднялся адский гвалт, требовавший выступления.
- Ну, давайте, позажигайте! - шепнул я Джорджу.
Он встал, и стало тихо, как под водой. Нетвёрдыми движениями расстегнул сюртук, ослабил галстук, на цыпочках пробрался к стойке, положил на неё разведённый в стороны руки и начал, поводя взором с невидящей равномерностью маякового луча:
- Каждый уважающий себя писатель современности должен хоть одно произведение посвятить трагически жившему и погибшему Томасу Чъттртону, вот и я обращаюсь к нему с таким стихом:
<p>
Ты говоришь, что родился поэтом,</p>
<p>
Но беден ты, и не блистать твоей звезде.</p>
<p>
Что за беда? Скорее обратись к газетам:</p>
<p>
Работники нужны везде!</p>
<p>
Гаси с утра и зажигай под вечер фонари</p>
<p>
На площадях, на остановках мой кареты,</p>
<p>
Или в закусочной лапшу вари</p>
<p>
И сочиняй свои сонеты.</p>
<p>
А если мало кажется подённой меди,</p>
<p>
То, дерзости у беса испросив,</p>
<p>
Пойди к богатой одинокой леди,</p>
<p>
Скажи: "Возьми меня. Я молод и красив".</p>
<p>
Иль обучись искусству краж</p>
<p>
Во тьме преступничьей берлоги,</p>
<p>
Иль кормит пусть тебя шантаж,</p>
<p>
Или торгашей запуганных налоги.</p>
<p>
Нам не понять теперь ни стать, ни суть:</p>
<p>
Ты оказался глупым или слишком мудрым,</p>
<p>
Коль предпочёл всем навек уснуть</p>
<p>
От опиума жёлтым утром.</p>
- Уж лучше так, чем хоронить свой гений в гнилой трухе газетных объявлений! - прокричал я. Джордж козырнул мне по-флотски, и началось столпотворение. Фанатики чуть не разорвали нашего кормильца на части. Дамочка, к руке которой он слегка прикоснулся губами, упала в обморок.
Что-то тяжёлое внезапно опустилось на моё сердце. Даже нравственная агония бедняги Шелли не радовала меня, даже собственный удачный экспромт...
Наш стол засыпали цветами и уставили лучшими блюдами. За всё это было уплачено из моего кармана, а меня финансировал мой хозяин. Порочный круг...
Шепчет что-то официанту, дожидается стакана, отходит и цедит, не опрокидывая.
- Почему вы никогда ничего не едите? - решительно спросил я, подойдя к нему.
Он глянул как-то пьяно, роговица его глаз выцвела до плохого нефрита, а белки испещряли красные жилки. Я попятился и выбежал на улицу.
<p>
***</p>