- Давно он живёт здесь?
- Нет. Лет двадцать. Но я бы не сказал, что он живёт.
- То есть он - призрак? Дух?
- С виду он человек, но чутьё у него как у зверя, а говорит он, как ангел.
- Кто-то с ним беседовал?
- Многие. А вот и гостиница.
В лицо луне смотрел жёлтыми окнами небольшой отель. На фронтоне крылечного навеса красовалась дугой изогнутая вывеска, освещённая тремя стеклянными фонарями, свисающими на цепочках и составляющими вершины невидимой пирамиды. "Белка и свисток. Странноприимный дом в честь лорда Байрона", - гласила надпись.
Проводник довёл меня до порога, почти грубо сдёрнул с моих плеч душегрейку, и, не простившись, исчез в темноте.
<p>
II</p>
Я долго топтался перед дверями. Какое странное совпадение! Словно и впрямь меня что-то преследует. Мне казалось прежде, что я сотворил себе кумира добровольно и сознательно, и, если пожелаю, разобью его, но тут меня коснулось новое ощущение: мой идол держит меня, тянет меня к себе рукою случая. Что ж, поколебавшись и помёрзнув, я вошёл.
На первый взгляд обстановка на первом этаже была обычной. Белёные стены с массивными диагональными перекладинами морёного дерева, длинный лавки у столов, покрытых скатертями, множество полок с посудой, запах пива, табака, кофе, жареного мяса, свежего репчатого лука и ароматной зелени. Но, присмотревшись, я заметил многое такое, чего не встретишь ни в одном подобном месте.
Посреди зала располагался толстый прямоугольный столб, выложенный диким мрамором. Из щелей между камнями торчали железные крючки и такие цветы, которые не теряют вида от засушивания. Прямо ко входу из этого столба обращалась ниша с зеркалом, из-под которой выдвигался чёрный деревянный прилавок, где на уровне вашей груди лежал толстый журнал регистрации посетителей, слева от него - чернильница с чёрным пером, слева - человеческий череп. Всякий, подходящий к нише, должен был видать своё лицо в соседстве с тем, во что оно неизбежно превратится, и наверняка я не правый, вписав своё имя в книгу, отшатнулся, ёжась от страха.
Завернув за правый угол столба, я ударился лбом о глиняную свистульку в виде тритона, болтающуюся на пёстром снурке, потёр голову и перед новым манёвром отошёл на некоторое расстояние, но всё равно принуждён был содрогнуться до самых костей: на третьей грани столба висело изображение моего вчерашнего божества - очень красивый, пожалуй, самый замечательный из всех виданных мною портрет, настоящий, живописный, точно снятый с натуры - не дешёвая небрежная гравюра. Я тотчас опустил глаза, как школьник перед строгим учителем, отступил ещё на три шага, упёрся в стол, покрытый клетчатой скатертью, и снова, уже храбро глянул на картину. Не всё ли равно, что украшает стены гостиницы? Вот потрет молодого аристократичного человека, равнодушно устремляющего взор куда-то влево. Он не смотрит на меня, и я не буду на него смотреть. Я снова завернул и нашёл на столбе закреплённую клепсидру, подсвеченную лампадами сверху и снизу. В ней из сосуда в сосуд капала тёмно-рубиновая жидкость. Она гипнотизировала меня. В глазах моих стало быстро смеркаться...
Внезапный пронзительный звук пробудил меня. Я сидел за столиком напротив портрета и только что оторвал голову от стола. Мне казалось, что я уже очень долго пробыл в этой гостинице или часто бывал тут прежде - есть такое нервическое наваждение...
Спиной ко мне, глядя на три одинаковых двери перед свистком, стоял неподвижно мальчик. Его ожидание вознаградилось, когда одна из дверей открылась и выпустила в зал сонного служителя.
- Чего стряслось? - спросил тот.
- Новый человек пришёл, - ответил мальчуган и указал на меня.
Служитель не слишком приветливо окинул меня взглядом.
- Новый человек, - повтори он себе под нос, - Вот пусть бы он сам и свистел.
- А мне нравится свистеть! - заявил мальчик.
- Чего желаете? - спросил меня угрюмый толстяк, - Только попробуйте сказать "ничего"!
- Горячего чаю и постель на один день.
- Стало быть вы собираетесь весь день проваляться под одеялом и ничего не возьмёте в рот, коме чаю?
- Нет, вы не совсем пра...
- Так вы уж говорите попонятней!
- Сейчас я выпил бы чашку горячего чаю, потом лёг в постель, а, выспавшись, ушёл бы, - исправился я.
- А денег, стало быть, не держите?
- Нет, деньги есть, но мало...
- Значит, русский?
- Верно. Как вы догадались?
- Только русские говорят "нет да" и "да нет".
- Так вы дадите мне чаю?
- Дам. Минутку.
Служитель скрылся, а мальчик, встав на цыпочки, перевернул клепсидру и наконец вернулся к своему столу, где его ждала женщина в тёмном платье.
- Значит, он вырос без родителей? - спросил он её по-английски, но не совсем правильно, будто он только недавно начал изучать этот язык.
- Да, мать рано умерла, а отцу не позволяли с ним видеться, - возобновила рассказ дама, - Он жил на попечении взбалмошной бабки и перевлюблялся во всех своих кузин.