- Вам это всё равно?
- Что именно?
- Человеческая жизнь.
- Хм, знаете, Джон, пожалуй, мне так и придётся вам рассказать о себе, чтоб избавить от соблазна недалёких опрометчивых выводов. Только я не знаю, с чего начать... Ну, спрашивается же? Что вам во мне интересно?
- Больше всего - ... ваше внешнее сходство с... лордом Байроном...
- Первое: я никогда не носил такой фамилии. Второе: вы вряд ли видели лорда Байрона так, как видите меня, следовательно, не можете знать, похожи мы с ним или нет.
- Но множество портретов...
- Им нельзя верить.
- Почему?
Джеймс повёл плечами, странно улыбаясь:
- Этот человек с детства был маньяком мистификации.
- Ну, а вы-то почём можете знать, каким он был с детства?
- У меня есть источник, которому я верю.
- Не матушка ли ваша?
Сын Альбиона бросил на меня угрожающий взор и процедил сквозь зубы:
- Сударь, я благодарен вам за спасение моего ребёнка и потому прощаю сейчас вашу наглость, но если вы и в третий раз упомянете мою мать, я постараюсь вас убить.
Я решил, что замечание, подобное моему, Джеймс слышит не впервые. Очевидно, это всегда задевало его, поскольку бросало тень на репутацию его семьи и чистоту его происхождения.
- Простите, я ничуть не хотел вас обижать...
- Но вы только тем и занимаете с первой секунды нашего знакомства.
- Но и ваш характер - не мёд.
- Характер и не должен быть мёдом...
Он мог ещё что-то сказать, но тут в зал вошла Альбин, обнимающая и ведущая неизвестную девушку, пытавшуюся свести счёты с жизнью. Бедняжка едва держалась на ногах, Её наготу прикрывали лишь полуразорванная сорочка и тёмный плед.
- А вот и мы, - громко заявила виновница беспорядков, - Друзья, представляю вам мадемуазель Полину. Полина, это Джеймс и Айвен.
Девушка приподняла голову и снова уронила её на плечо Альбин, спрашивающей нас:
- Вы тут заскучали или поссорились?
- Не до скуки! - отозвался я, - У Джеймса, оказывается, есть маленький сын. Посмотрите. Прелесть, правда?
- Нда, действительно....
- Мне удалость подоить козу и соорудить питьевой рожок для младенца. Какое это счастье - служить жизни! Вот и вы спасли чью-то жизнь. Поздравляю!
- О мой Бог! - воскликнул за моей спиной Джеймс, - Есть хоть какой-нибудь способ заткнуть этого энтузиаста!?
- Пусть говорит, - затупилась Альбин, - Мне нравится его сарказм.
<p>
VIII</p>
Вслед за нашей атаманкой мы перебрались на кухню, показавшуюся мне лучшим место во всём отеле. Там было тепло, уютно полусумрачно, кругом стояла мирная утварь, пахло съестным. Мы расселись за столом, предназначенным для поварских работ, удлиненным, высоковатым. Словно желая придать нашему собранию вид пиратского пира, Альбин поставила на самое видное место большое жестяное блюдо, наполненное деньгами и украшениями разогнанных постояльцев. Каждому из нас она наложила в тарелки того, что считала нужным. Джеймсу - омлет, свекольную пасту, свежий редис, гренки; Полине - брынзу, копчёную колбасу, обсыпанную чесноком, какое-то варенье; мне - большую булку, мягкий сыр, мелкую солёную белую икру неизвестной рыбы; себе - большой кусок окорока и пару варёных картофелин. Она ещё сварила хорошего кофею, добавила в него рому и разлила по большим кружкам:
- Пейте, братья и особенно сёстры, не время спать. За мёртвых! - Альбин подняла кружку и выпила залпом.
Джеймс чинно разделал вилкой и ножом свои яства. Полина положила дрожащей рукой в рот ломтик. Я откусил хлеба.
- День не назовёшь неудачным, - резонёрствовала мисс Байрон, - У меня никогда не было такой дивной компании.
- У меня тоже, - подхватил я.
- А Джеймс, верно, знался и не с такими чудилами - где-нибудь в палате лордов! Джеймс, хотите, я вас передразню?
Альбин выпрямилась на стуле, прижала локти к бокам, оттопырила мизинцы, втянула щёки, нахмурилась и стала медленно отпиливать от своего мяса кусочек на один мышиный зуб. Невозмутимый британец улыбнулся теневой половиной лица и проговорил, обращаясь ко всем разом:
- Вот так и ваш Байрон кривлялся в Кембридже - в отсутствие нормальных манер. А образцом ему служил - как в застольном поведении, так и в искусстве одеваться, говорить - Джонатан Стирфорт,... мой блистательный однофамилец...
- Хъ! А на чьи деньги он блистал? - дерзко перебила Альбин.
- Деньги эти погубили его, - негромко промолвил Джеймс.
Альбин щурилась на земляка, а тот продолжал есть со всем изяществом голубой крови.
- Джонатан Стирфорт, - повторила наконец наследница, - Он что, вёл педагогический дневник? Вот бы почитать! Проследить метаморфозу конформиста, не имеющего за душой ничего, кроме куртуазных ужимок, в настоящего человека.