Схватить злодея за горло, тряхнуть изо всех сил и втолковать ему, что его поступок низок и гнусен, как осквернение могилы, что это - глупое мальчишество и просто трусость - вот, что я должен был и очень хотел сделать, но в то же время я понимал, чем может для меня закончиться попытка поставить на место этого... не человека даже - оборотня...
Что ж, от кого ему и досталось это не знающее границ бунтарство, кем был налит этот кубок...
Я наложил на портрет сложенный вчетверо платок и бережно закрыл книгу, тут же снова открыл - с новой мыслью. Если то, что рассказывала Альбин, правда, он именно так и должен был выглядеть после приступов своей болезни. Таким, возможно, видел его и Гёте. Дневник! Как я забыл!...
"- Кого вы назвали графоманом? - пока сдержанно спросил я.
- Вас, - явил чудо храбрости доктор, - И господина советника можно так назвать. Мы не оцениваем качества вашего творчества; нас интересует сам феномен влечения к созданию текстов, особенно таких внеестественных, как поэтические. Согласитесь, само по себе это весьма необычно и свидетельствует о чём-то экстраординарном в личности.
- Пожалуй.
Я примирённо воображаю лавровую ветку под ухом, но, кажется, на неё ещё кто-то претендует:
- Позвольте вам заметить, - сосредоточенно, как жуют варёную рыбу, произнёс Гёте, - что в моём "Фаусте" сполна присутствует та же коллизия, за которую вы, дрогой Эфраим, превозносите "Манфреда", только в более доступной форме, ведь не каждый поэт пишет для одного себя да ещё для учёных-эзотериков. То, что произошло между Фаустом и Маргаритой - не что иное, как символ всеисторической перманентной трагедии - преступления мужества против женственности, но, по крайней мере, в моей Гретхен есть душа, доброта, любовь, а что такое ваша Астарта? Бессердечный демон!...
- И эту притяжку за уши вы называете крайней мерой? - пропустил я сквозь инфернальную улыбку, - А что изменилось бы, не будь Гретхен доброй и любящей?
- Она не была бы спасена.
- Что изменилось бы для Фауста? Разве он не мог с тем же успехом спутаться с какой-нибудь шлюшкой, которая обобрала бы его, оброгатила хоть с Мефистофелем и так же рационально распорядилась плодом своих приключений, как все они? Как все мы, он в ней видел бы ангела и страдалицу! Так что вам стоило помиловать невинную мещанку, если вы писали не для одних просвещённо-чувствительных бюргеров?
- .............Я не стану возражать вам: вы ведь меня старше... Ваш древний дух не тяготеет к аналитике. Ваш Фауст сам себе Мефстофель, а ваша Маргарита - с самого начала ведьма...
- Не говорите!... о ней... плохо...
Боль одолела, и я долго не мог остановить крови своей души. Доктор влил мне за зубы горькой настойки, вытер моё лицо чем-то холодно-душистым, слегка щипучим. Гёте задал своему консультанту дюжину вопросов по-немецки. Все ответы были отрицательными. Потом заработало лекарство, и я улетел в безразличие, где пробыл примерно до полуночи, а по возвращении в реальный мир встретил у своего одра того же заступника.
- Вы, - сказал я, - поняли "Манфреда" лучше меня самого, мне же ясно лишь одно - всё погибло для него... и для меня... Нет никаких надежд... Вот ваш клиент уже задумался о сиквеле, а что осталось мне? Уничтожить поэму? Или самого себя?... Ну, что вы молчите!?
- Жду, когда вы договорите.
- Считайте, что дождались.
- Спасибо. Не бойтесь вашей поэмы и сохраните её: текст никогда не исчерпывает бытия, но может многое в нём предупредить. На собственном опыте я не раз убеждался, что запретная любовь лучше дозволенной ненависти, а, в сущности, ни то, ни другое не нуждается ни в каких санкциях. Не гоните от себя любовь; не лелейте злобу, как цветок в розарии...
- Память моя - этот розарий!
- Это не только ваша память. Вы знаете, что такое метемпсихоз?
- Да, это единственный психоз, которого у меня ещё не находили...
- Никакого открытия тут нет, как не было бы его, если бы сказал вам, что вы живы. Более девяноста процентов ныне здравствующих носят в себе возрождённую, возвращённую из преисподней душу, но не помнят своей потусторонней истории. В отличие от них, вы владеете воспоминаниями многих людей, живших в разные времена в разных странах, - людей, из которых в вас переселилась ваша душа. Конечно, вы не в состоянии отграничить собственные знания от чужих, но они вас переполняют... Я понимаю, как вам нелегко, тем более, что наследуемый опыт по преимуществу негативен...