С этими указаниями совпадают и археологические данные советских ученых, но они как-то боятся высказаться по вопросу и часто говорят о Скифах, не говоря, что эти «Скифы» были Славянами, нашими предками. Были, конечно, и племена Гуннов, которых Греки называли «Скифами», но, как мы уже сказали выше, главная масса Скифов была «Скуфью Великой», т. е. Славянскими племенами.
Советские археологи-историки говорят несколько боязливо: «Среди них должны были находиться уже и предки советского народа». Во-первых, это недостаточно ясно. «Среди них» является выражением, когда главная масса чужда этнически тем, которые находятся «среди них», но когда масса однородна и в нее вкраплены чужие племена, такое положение уже не является «среди них», а иным: именно «в среде Скифов были и другие племена», или «среди наших предков Скифов встречались и чуждые племена». Как видит читатель, это отнюдь не одно и то же. Во-вторых, понятие «советский народ» является понятием политическим, а не этническим. Такого «народа» мы не знаем. Логически говоря, таким «народом» может стать любой народ, с нами не связанный ни кровью, ни языком. Это понятие, следовательно, порочно в себе и должно быть заменено понятием Русский. Как политическое понятие слово «советский» сбивает с толку и нарушает даже «типологическую» сторону вопроса. Чем скорее от него наука освободится, тем лучше будет для нее самой. Понятие «среди них» заставляет думать, что Скифы-Скуфь были немногочисленны, между тем как это как раз наоборот: Скифы-Скуфь были многочисленны! Вот, значит, к какому неправильному выводу приводит порочное в себе понятие.
О Скифах говорит и Маврикий, долгое время считавшийся Императором и автором труда «Стратегикон» (Маврикий, Визант. Импер., 582–602 гг.), в котором описываются военный быт, нравы и обычаи Древних Славян. Сейчас установлено, что то был Маврикий-писатель, живший в VI или в конце VII века,[39] а не Император Маврикий. О том, кем именно это установлено, в книге «Старая Легенда» Крашевского не указано, хотя в конце книги находится целый ряд данных, ссылок и разъяснений вполне научного характера.
Приводит сведения о Славянах и Прокопий Кесарийский, автор VI века, живший в Византии. В книге «Войны Юстиниана», в части «О войне с Готами» он приводит много данных о нравах и быте Славян. Достаточно интересно пишет о Славянах Гельмольд, Германский хронист. Его данные особенно ценны, ибо они относятся к VII–IX векам по Р.Х. Кроме того, он на редкость справедлив, точен и правдив и к Славянам питает симпатию.
Свидетельство Иордана, или Иордануса, недостаточно точно, изобилует фантастическими деталями, и потому им должно пользоваться с осторожностью. Он путает Готов и Гетов[40] и отчасти, как Геродот, пользуется непроверенными данными. К этому списку источников надо прибавить Страбона, Птоломея, которые имеют значение в данном вопросе.
Сюда нужно прибавить также древнейшие предания и легенды Польского Народа, записанные первыми хронистами. Сюда относится цикл «Легенда о Пясте» из Хроники Анонима Галла (XII в.).
Хронист Винцентий Кадлубек (начало XIII века) передает «Легенду о Краке, Ванде и других» в «Хронике Винцентия Кадлубека». Крашевский считает Полян, обитавших на реке Варте, предками Поляков. Ян Длугош,[41] писавший о Начале Польского Народа, собирал все легенды и предания и составлял из них некую связную повествовательную смесь, достаточно романизированную, но, вероятно, далекую от истинных событий. Мы не можем в этом разобраться, так как не имели перед собой других трудов Польских авторов, критически относящихся к Длугошу. На наш взгляд, Польша должна была переживать то же, что и Крайне-Западные Славяне в Германии, но в меньшей степени, так как она все же была дальше от Германских Княжеств.
Польская независимость была так же трудно оберегаемой, как. и независимость Киевской Руси. Если Киевская Русь имела перед собой Кочевников степи — Половцев, Печенегов, Татар, — а с другой стороны — Литву и Польшу, то Польша имела врагов Германцев, ту же Литву, Датчан, Венгров, а впоследствии Турок и ту же Киевскую Русь, уже в виде Запорожского казачества, а также Швецию и Московскую Русь. То, что верно для Киевской Руси, должно быть верно и для Польши, но в другом виде. Однако, в Начальной Истории Польши мы всего этого не видим. Значит, многое оказалось сокрытым и утерянным навсегда. Истинное Начало Истории Польши еще должно быть написано в будущем какими-то учеными людьми, которые разыщут все нужные источники.
Польша подвергалась уже в обозримый исторический период набегам Крымских Татар. Вероятно, эти набеги или попытки набегов были и в XIII веке. О них мы ничего не знаем, возможно, недостаточно зная Историю Польши. Но если об этом нет указаний в Польской Истории, то это, конечно, является пробелом. Однако, повторяем, мы занимаемся этими вопросами в поисках Начала нашей собственной, Русской, Истории, а не Истории Польского Народа. Поэтому неизбежно, что наши сведения о Польском Народе будут кратки и недостаточны. Если же мы, паче чаяния, установим какой-либо факт, полезный для Истории Польской, мы будем только счастливы, хотя на такие обстоятельства и не надеемся.
Нам кажется, например, что Легенда о Краке, или Крке, как его называют Чехи, возникла вокруг лица, которое пыталось объединить Поляков и Чехов в одно государство. Эта попытка не увенчалась успехом по каким-то причинам. Однако, она имела место, и должно заключить, что Крк был человеком незаурядным, имевшим сведения о бывшем Славянском Единстве, либо желавшим такое Единство устроить путем слияния двух Народов, Чешского и Польского. С нашей точки зрения, это было бы полезным как для Польши, так и для Чехии, как известно, попавшей под Германское владычество и освободившейся только в результате Первой мировой войны. Однако, если бы это случилось еще в те легендарные времена, когда жил Крк, вся Русская История была бы иной.
Мы должны отметить при этом, что в своем труде «Славянские Древности» (Прага, 1925 г.) проф. Любор Нидерле[42] придерживается того же ошибочного взгляда, как и Германская школа, рассматривавшая Скифов как «Монголов», а, с другой стороны, разделяя Вендов, Ободричей, Лютичей и Ляхов. Разделение это на отдельные племена, как мы уже сказали выше, основано на факте существования у них отдельных Князей. Это разделение чисто административное, но не этническое, ибо этния, язык, верования и обычаи у Славян Балтики были одними и теми же. В том числе несомненна как языковая, так и этническая связь Крайне-Западных Славян с Ляхами, или Поляками. Даже у Чехов и Поляков языковая близость не вызывает сомнения, а у Поляков, Вендов и Вильцев она, вероятно, была еще больше.
В IX веке Славяне, разбиваясь на племена, часто были родственны друг другу в такой мере, что гораздо больше можно говорить о сходстве, чем о разнице. С этой точки зрения уместнее говорить о близости Балтийских Славян к Ляхам, чем о их обособленности. Если и была разница в их языке, то она не была большей, нежели разница между двумя диалектами одного и того же языка. Мы склонны рассматривать Крайне-Западных Славян как ветвь Польского Народа, выдвинутую на Крайний Запад. С этой точки зрения, их борьба была защитой для Поляков.
Объединение Польши, как справедливо отмечает проф. Нидерле в своем труде, в одно целое вызвано было именно гибелью Крайне-Западных Славян. В нашем небольшом труде о Вендах-Ободритах мы подчеркивали этническую близость Крайне-Западных Славян, представлявших из себя, в общем, не столько Лютичей, Поморян или Ободритов, как Вендов.
Говорить о племенах Славян IX века как о чем-то устоявшемся и резко обособленном нельзя, ибо в те времена была народность, но не было резкой племенной разницы. Во всяком случае, было, как мы уже сказали, большое сходство, но не столько разницы. У нас нет письменных образцов речи Крайне-Западных Славян, но мы можем догадываться, что их язык был наречием Польского с местной разницей, обусловленной местными условиями. Обиходный язык любого народа, так называемый обиходный язык, всегда не больше двух-трех тысяч слов. При общности корней язык Крайне-Западных Славян мог отличаться от Западных (Поляков) окончаниями слов или ударениями на том или ином слоге, но в общем он был понятен и тем, и тем, как сейчас понятен чешский язык Поляку, хотя, повторяем, чешский и польский языки стоят гораздо дальше друг от друга, чем языки польский и, скажем, язык Поморян. Вероятно, язык Кашубов является средним между ними, тогда как язык Полабов и Лужицких Сербов ближе к Чешскому. Это, конечно, только наше предположение, ибо мы с языком Крайне-Западных Славян не знакомы в достаточной мере, чтоб на этом настаивать.
40
Очевидно, что он их не «путает», а намеренно смешивает, выдавая историю Гетов за историю Готов.
41
Длугош (Długosz) Ян (1415—80), польский историк. С 1436 краковский каноник. Его «История Польши» (до 1480) проникнута идеей борьбы за единство польских земель. (
42
Нидерле (Niederle) Любор (1865–1944), чешский археолог, историк, иностранный член-корреспондент Петербургской АН (1906). Труды по древней истории славян, археологии. (