Стремление экстенсивными методами сдержать падение темпов роста вело к непомерным затратам на наращивание топливно-энергетических отраслей, форсированному вовлечению в производство новых природных ресурсов, их нерациональному использованию, к чрезмерному росту потребностей в дополнительной рабочей силе и острой нехватке её в народном хозяйстве, к падению фондоотдачи.
На фоне экономических трудностей, снижения темпов прироста национального дохода нарастало финансовое напряжение в народном хозяйстве.
Возьмём государственный бюджет. Внешне всё выглядело благополучно. Расходы покрывались доходами, но как это достигалось? Не за счёт роста эффективности народного хозяйства, а другими путями, не оправданными ни экономически, ни социально. В частности, пошли на широкую продажу на мировом рынке нефти и других топливно-энергетических и сырьевых ресурсов.
Имела место практика необоснованного изъятия в бюджет собственных средств предприятий и организаций, что подрывало условия для их нормальной хозяйственной деятельности.
И уж, конечно, ничем нельзя оправдать наращивание производства и реализации винно-водочной продукции. Поступления налога с оборота от продажи алкогольных напитков в одиннадцатой пятилетке достигли 169 миллиардов рублей, тогда как в восьмой пятилетке они составляли 67 миллиардов рублей.
Одним словом, страна подошла к двенадцатой пятилетке с тяжёлым финансовым грузом. К этому следует добавить, что при невыполнении плановых заданий трёх последних пятилеток по росту производства и его эффективности расходы на заработную плату систематически превышали плановые. Значит, определённая часть денег выдавалась без всякой связи с конечными результатами работы.
В этих условиях в народном хозяйстве не только не произошло снижения дефицитности, но, наоборот, обстановка в этом отношении усложнилась. По сути дела, не хватало и не хватает всего — металла, топлива, цемента, машин, предметов потребления. Если к этому ещё добавить хронический недостаток рабочей силы, то становится ясно, что в таких условиях экономика нормально развиваться не может. Перестают действовать экономические стимулы повышения качества и эффективности, создаётся почва для роста цен и ряда других негативных процессов.
Но, пожалуй, самое тревожное состоит в том, что мы начали отставать в научно-техническом развитии. В то время как страны Запада в широких масштабах начали структурную перестройку экономики с упором на ресурсосбережение, использование новейших технологий и других достижений науки и техники, у нас научно-технический прогресс затормозился. И не из-за отсутствия научных заделов, а главным образом по причине невосприимчивости народного хозяйства к нововведениям. Даже валютные средства, которые поступали от экспорта нефти и других сырьевых ресурсов, мы использовали в основном на решение текущих задач, а не на цели модернизации экономики. Как уже говорилось на январском Пленуме, такая ситуация в экономике крайне негативно сказалась на жизненном уровне населения, на развитии социальной сферы. Таковы, товарищи, реальности.
Обо всём этом Политбюро считает необходимым ещё раз сказать со всей откровенностью. Не в последнюю очередь и потому, что нет-нет да раздаются голоса: а всё ли так плохо, надо ли обострять оценки, нужна ли коренная перестройка? Может быть, просто поднажать ещё сверху, осуществить ещё какие-то частичные меры? Думаю, если бы такие настроения взяли верх и на их основе разрабатывалась нынешняя политика, то это было бы чревато чрезвычайно тяжёлыми последствиями для страны, для народа.
Вывод нашей экономики из предкризисного состояния, в котором она оказалась, обусловливает необходимость в глубоких, подлинно революционных преобразованиях. В этих целях мы разработали новую экономическую стратегию и приступили к её осуществлению. Внесли изменения в структурную и инвестиционную политику, создали крупные целевые программы, определили основные направления научно-технического прогресса. В последние два года сделаны первые шаги в освоении новых методов хозяйствования, выработанных на основе анализа ситуации на рубеже 70—80‑х годов и серии крупных экономических экспериментов.
Но, я бы сказал, сдвиги здесь достигнуты не коренные, не кардинальные. Механизм торможения ещё не сломлен и не заменён механизмом ускорения. Приходится по-прежнему компенсировать его отсутствие внеэкономическими методами, административным нажимом.