— Но нам нужно разобраться в этом, — заметил доктор Инстрим. — Я — человек. Мне необходимо учиться. Мне нужны доказательства того, о чем ты говоришь.
— С таким подходом вы сможете их получить. Но те, у кого разум закрыт, не получат доказательств, которые могли бы их удовлетворить.
— Некоторые из уже имеющихся [доказательств] трудно оспорить, но все равно необходимо провести методические исследования, — сказал доктор Инстрим.
— Именно поэтому мы не создаем на сеансах специфическую атмосферу... и я стараюсь по большей части избегать демонстраций...
— Я опять перестаю понимать. Мне нужно подумать, чтобы понять твои идеи и решить, что делать.
— Может пройти какое-то время, пока я разовью Рубурта в данном направлении, — ответил Сет. — Но проблем я не вижу.
Доктор Инстрим относился к Сету с большим уважением, и мне это порой даже казалось подозрительным. Я сама не была уверена в том, кем или чем является Сет, и мне не раз приходило в голову, что доктор просто хотел завоевать мое доверие — притворство психолога, который делает вид, что он верит в выдумки пациента с такой же готовностью, как и сам пациент.
Прежде чем наш визит подошел к концу, доктор Инстрим неофициально сообщил нам, что у Сета «могучий интеллект», и он совершенно не кажется вторичной личностью. Он также обрадовал меня, сказав, что у меня отличное эмоциональное и психологическое состояние.
К сожалению, на симпозиуме мы разговорились еще с одним психологом, моим ровесником. Мы встретились на неформальном собрании, и, когда он узнал, что мы никак не связаны с медициной, то спросил, что привело нас на симпозиум. Мы ему объяснили, разговор зашел дальше и в итоге коснулся Сета. Позднее Роб показал новому знакомому наши записи.
Пообщавшись с нами меньше часа, психолог заявил, что я шизофреничка и использую сеансы как средство подавления Роба. В какой-то момент он схватил со стола стопку записей и накинулся на меня как некий мстительный бог, потрясая бумагой у меня перед глазами:
— Вы считаете, что так уж необходимо вести эти записи, а?
— Они нам нужны. Их делает Роб, — смогла я вставить слово.
— Ага! — закричал он. Действительно закричал. — Это — один из главных симптомов.
— Но их же ведет Роб...
Бесполезно. Что бы я ни пыталась сказать в свою защиту, он торжествующе кричал:
— Видите? Видите? Вы испытываете потребность защищаться!
Это произошло между первой и второй встречами с доктором Инстримом. Мы ехали по пустынному кампусу и остановились выпить в душном и тесном баре. Меня как никогда переполняли сомнения. Психолог высказал вслух самые преувеличенные мои страхи.
— Он знал нас минут тридцать, не больше, дорогая, — напомнил мне Роб.
— А что, если он прав? Самое ужасное, что я-то этого не узнаю. Никто из нас не хочет об этом знать или с этим соглашаться.
— Любой человек с такими серьезными проблемами будет выказывать симптомы в повседневной жизни.
— А сеансы? — воскликнула я. — Сеансы, которые я считаю настолько важными!.. Материал, который, я уверена, позволяет заглянуть в природу реальности! Предположим, что все это — просто симптом психического расстройства!
Мы ехали мимо высоких зданий университета. Какая аккуратность и порядок — если бы и жизнь была такой упорядоченной, подумала я. Когда мы приехали к офису доктора Инстрима, Роб все еще пытался меня успокоить. Неужели я и правда была из тех болтливых деспотичных женщин, которые идут на любые хитрости, чтобы контролировать своих мужей? Я посмотрела на Роба — рассудительный и здравомыслящий, в отличие от меня, он соответствовал всем моим представлениям о мужчине. Обычно я разговорчива, но тут я замолчала, предоставив возможность говорить ему.
Доктор Инстрим сказал, что поведение этого психолога — пример поведения, которое так огорчает парапсихологов. Но главное, он еще раз подтвердил мне, что не замечает у меня таких склонностей.
— У него нет опыта в практической психологии, — объяснил Инстрим. — Он только читал об этом в книгах.
Потом он добавил, что, пусть это и было неприятно, хорошо, что мы столкнулись с подобным явлением в самом начале. «Классические» психологи склонны негативно воспринимать медиумов, продолжал он. Мне надо просто пропускать такие заявления мимо ушей. Мне стоило посмеяться над юным психологом, надо было сказать ему «рыбак рыбака...» или что-то в этом роде.
Но этот случай продолжал меня беспокоить. Должно было пройти какое-то время, прежде чем я снова смогу доверять себе и своим реакциям. Кроме того, я чувствовала, что больше не могу откладывать: надо узнать, на что способен и не способен Сет.