Местная газета не удержалась от критики в адрес публики, собравшейся посмотреть на казнь. «Во всеуслышание мы выражаем свое недовольство происходящим. Следовало бы воздержаться от громкого выражения радости ввиду важности и глубокой серьезности события, ввиду того что человек, хотя и черный, уходит в мир иной».
Ободренные соответствующими правительственными постановлениями, поселенцы сами принялись чинить «правый» суд. Чаще всего жертвами самосуда становились абсолютно невинные люди. Дело дошло до того, что губернатору пришлось напоминать гражданам, что чернокожее население — тоже подданные Его Величества и подлежат охране закона. Часто расправы были результатом простого недоразумения — ведь аборигены большей частью не знали языка, стороны не понимали друг друга.
В атмосфере всеобщей тревоги и напряжения то и дело случались трагические ошибки. Один из поселенцев в воспоминаниях пишет о встрече и Йаганом: «Йаган вышел вперед, положил левую руку на мое плечо и, жестикулируя правой, произнес речь, внимательно глядя мне в глаза. Мне очень жаль, что я не мог понять его слова и лишь по тону догадывался, о чем он говорит: «Вы приехали в нашу страну, прогнали нас с наших земель и мешаете нам заниматься своими делами. Когда мы кочуем по нашей стране, белые люди стреляют в нас. Почему белые люди так плохо с нами поступают?» И дальше автор говорит, что эта речь напомнила ему сцену из греческой трагедии. Соплеменники обступили Йагана и стали спрашивать его, что он, приговоренный к смерти, собирается делать дальше. Йаган ответил: «Черный человек убьет трех белых». Он ни на минуту не расставался с острым копьем, опасаясь измены, и все время был начеку, не позволяя европейцам окружать его со всех сторон и всегда стараясь стоять так, чтобы между ним и его противниками находились братья по племени. Поселенец, автор этих воспоминаний, опасался упреков общественности за то, что не попытался схватить Йагана, поэтому он дал интервью газете и предупредил, что чернокожие намерены мстить и что надо быть наготове, потому что Йаган вездесущ. «Его слова — не пустая угроза. Он действительно лишит жизни трех белых, чтобы отомстить за казнь одного черного».
Вдовы казненного в Перте аборигена и его дети в трауре бродили по бушу. Их лица были разрисованы белой и красной краской в знак траура. Некоторые утверждают, что на месте казни присутствовал сам Йаган. Так это или нет, неизвестно.
Говорят, что Йаган узнал о предстоящей казни от белого поселенца, но собирался он мстить или нет, никто не знал, тем не менее колонистами были приняты чрезвычайные меры предосторожности, так как никто не сомневался, что Йаган намерен выполнить свою угрозу.
Двое британцев, братья Уильям и Джеймс Китс, решили покончить с Йаганом раз и навсегда, немалую роль в этом решении сыграло желание получить обещанную награду. Уильяму было восемнадцать, а Джеймсу едва исполнилось тринадцать лет.
Братья узнали, что Йаган появился на территории хозяйства, в котором они были работниками. Ему надо было достать немного муки. Получив муку, он пригласил обоих юношей к себе разделить с ним скромную трапезу. Уильям поставил на боевой взвод охотничье ружье и надел его через плечо. Придя на стоянку аборигенов, он почти в упор выстрелил Йагану в голову. Выстрел оказался смертельным. После короткого замешательства аборигены схватили копья.
Братья бросились бежать. Уильяма поймали на берегу реки. Джеймс, бежавший в другом направлении, оглянулся и увидел, что аборигены со всех сторон окружили брата и вонзают в него копья. Мальчик побежал за помощью, а аборигены скрылись в буше. Группа поселенцев, которая вскоре прибыла на место, нашла растерзанное тело Уильяма Китса. Неподалеку лежал убитый им Йаган, другой абориген был ранен в голову и еще подавал признаки жизни. Один из прибывших, как сказано в воспоминаниях об этом событии, «избавил его от страданий». Колонисты забрали голову Йагана и вырезали те участки кожи на его теле, на которых видны были знаки его племени. Потом их высушили, и они долгие годы хранились в качестве сувениров. Джеймс Китс получил обещанную награду, но по совету окружающих покинул колонию, опасаясь возмездия.
«Убийство Йагана, — писал один местный журналист, — было диким и предательским поступком, который вовсе нельзя назвать ни геройским, ни даже мужественным, как воображают некоторые. Этот несчастный чернокожий пострадал за свою храбрость. Он оставил на нас клеймо позора, которое сможет вытравить только время. Какие отвратительные уроки дали мы дикарю! Это мы научили его действовать против нас исподтишка, предательски, за что его сами же и осуждаем. Это мы довели его до того, что он не признавал за нами ни наших физических, ни моральных преимуществ. Я не помню случая, чтобы аборигены злоупотребляли нашим доверием, когда мы встречались с ними в буше. Поэтому происшедшее событие достойно глубочайшего сожаления, ибо оно, как нам кажется, закрыло кратчайший путь к истинной дружбе, разрушив взаимное доверие. Не забудьте, что Йаган был убит после того, как целое утро провел в обществе застрелившего его юноши, который убил Йагана в тот момент, когда он собирался разделить с ним свой скромный завтрак и уже вложил кусок хлеба в руку… Мы не защищаем человека, объявленного вне закона, но считаем оскорбительным трактовать это убийство как поступок, постойный похвалы. Это была безрассудная выходка молокососа, и мы решительно выступаем против того, чтобы считать это примером для будущих поколений».
Его называли Черным Наполеоном или Черным Спартаком, но наиболее известное его прозвище — Москито. Родом он был с острова Тасмания, хотя некоторые говорят, что из Австралии, из окрестностей Сиднея, а на Тасманию был сослан и поначалу помогал полиции вылавливать беглых каторжников, чем вызвал к себе ненависть. Впоследствии Москито ушел в буш и стал вождем. Жизнь в буше была бы для него вполне спокойной, если бы не частые набеги колонистов, похищавших женщин его племени.
Перед судом он предстал вместе с тасманцем по кличке Черный Джек. Москито был знаком с обычаями поселенцев. Но их язык и законы знал плохо. Черный Джек вообще не знал языка, кроме нескольких непристойных ругательств… Их схватили во время так называемой черной войны на Тасмании и, как это ни удивительно, предали «суду для военнопленных». Оба понятия не имели, в чем они виноваты, почему их дважды в день сажают на скамью подсудимых в зале, где на них глазеют незнакомые люди. После целой серии судебных заседаний 24 февраля 1821 года Москито был казнен.
В разговоре со стражником Москито сказал:
— Повесить нехорошо для черный парень.
Стражник удивился:
— Это почему же? Почему то, что хорошо для белого человека, плохо для черного?
На что Москито ответил:
— Для белого это есть хорошо, потому что он к этому привыкал.
Эти слова многократно цитировались в качестве доказательства глупости чернокожих. Однако, как замечают некоторые комментаторы, в них заключено глубокое понимание возмездия как такового. Кара должна иметь целью устрашение, а не месть. Казнь же не могла служить устрашением для тех, у кого были совершенно иные представления о справедливости и кто не понимал, за что его казнят.
На заре колонизации Австралийского континента аборигенов жестоко наказывали за преступления, сути которых они не способны были понять. На ломаном английском языке они протестовали против несправедливых приговоров. Очевидец рассказывает, что, когда, по обычаям тех времен, на место наказания однажды явился священник, чтобы перед поркой дать последние наставления заблудшему, приговоренный сказал ему: «Что-нибудь одно — или порка, или проповедь. И то и другое — нельзя».