Все путешественники, которые заходили на Тасманию вскоре после ее открытия, утверждали, что местное население никогда не нападало на чужестранцев. Полагают, что аборигены принимали их за выходцев с того света и потому испытывали к ним уважение как к возвратившимся давно умершим предкам. (Дело в том, что после кончины кожа тасманцев светлеет — вот они и принимали белых людей за оживших соплеменников.) Известен случай, когда бежавший каторжник прожил среди аборигенов тридцать два года, и местное племя признало в нем своего воскресшего вождя…
В 1803 году неподалеку от того места, где сейчас расположен Хобарт, находился военный лагерь, в окрестностях которого островитяне устроили охоту на кенгуру. Перепуганный британский офицер приказал стрелять в мужчин, женщин и детей, преследовавших животных. Погибло сорок островитян. Так началась «черная война». Губернатор Сорелл писал в 1819 году о своих соотечественниках: «Они омерзительны, они — позор Британии».
В 1830 году губернатор Артур попытался спасти от уничтожения уцелевших островитян, поселив их на небольшом острове. Наверное, он действовал из лучших побуждений, но дело приняло трагический оборот. Еще до того как губернатор начал действовать, пять тысяч солдат и полицейских принялись прочесывать Тасманию, но жители, отлично знавшие местность, попрятались и сумели избежать тотальной облавы. В результате в руки белых попали один взрослый мужчина и один мальчик… Добропорядочный каменщик из Хобарта Робинсон проникся сочувствием к несчастным аборигенам. Он убедил губернатора доверить ему исполнение задуманного плана и обещал добиться доверия островитян. Действительно, пять лет бродил он по острову в одиночку без оружия, в местах, недоступных и по сей день, уверенный, что несет чернокожим спасение. Несколько сотен людей доверились ему, пошли за ним — их вывезли на крошечный остров, где они погибли от тоски по свободе, по своим родным местам. «Племя утратило волю к жизни, страх оказался сильнее отчаяния», — писал современник.
Владелец одной фермы вспоминал, что в его хозяйстве жили несколько «прирученных» аборигенов из-под Сиднея, которых он держал для того, «чтобы они охотились на дикарей, если те вдруг появятся в окрестностях». Иногда проводилось расследование того или иного убийства, но, как писал Стржелецки, оно завершалось «вскрытием трупа одной расы, проводимым другой расой, а заключение всегда звучало одинаково: смерть наступила по воле божией».
Трагедия людей, оказавшихся как бы на стыке двух цивилизаций, уходит в самое начало колонизации Австралии. Классическим примером является история тасманской девочки Матхинны. По приказу жены губернатора леди Франклин девочку в детстве взяли в дом губернатора. Она принесла с собой скромное приданое — шкуру кенгуру, плетеную корзиночку и бусы из раковин. Девочка выросла и превратилась в стройную высокую девушку с правильными чертами лица и очень приятным голосом. Но губернатора отозвали в Англию. Он уехал с семьей, а Матхинна осталась, так как врачи утверждали, что английский климат для нее убийствен.
Вопреки ожиданиям, что девушку возьмет какой-нибудь колонист, ее отдали в приют. Взамен материнской заботы губернаторши и удобств губернаторской резиденции она получила нары в холодном бараке для нищих. Здесь не было льстецов, которые в губернаторском дворце демонстрировали величайшее удовольствие от одной возможности пройтись под руку с ней мимо губернаторши. Конец ее был трагичен. Она бежала из приюта и с остатками своего племени скиталась по бушу, гуляла с лесорубами, матросами, уголовниками. «Нетрудно догадаться о ее судьбе… — писал современник, — однажды вечером она не вернулась. Ее долго искали, пока наконец не нашли тело девушки в воде».
Тасмания превратилась в тюрьму империи; у истоков ее истории — не только истребление коренного населения, но и казни белых каторжников. Люди, которых ссылали на Тасманию, не имели никаких шансов возвратиться обратно. Она должна была служить лекарством от болезни времени, которую с такой потрясающей силой описал Диккенс.
Мэри Хейлок из Йоркшира было тринадцать лет, когда она вскочила в седло лошади, принадлежащей дворянину, так как ей очень хотелось покататься верхом. За прогулку она заплатила семью годами каторги. Новая колония испытывала постоянный недостаток в женщинах. Отбыв каторгу, Мэри осталась и вышла замуж за офицера торгового флота. Ее внук стал священником, а затем премьером Тасмании. Не раз случалось, что люди, которым удавалось пережить ссылку и каторгу, добивались положения в обществе и богатства. В Лонсестоне до сих пор существует пивная, которая считается самой старой во всем Австралийском Союзе. С тех пор как в 1814 году эту пивную построил некий Дикки Уайт, сосланный за разбой, она не закрывалась ни разу.
Об одном из каторжных лагерей очевидец в 1832 году писал: «Из восьмидесяти пяти смертей только тридцать пять объясняются естественными причинами. Двадцать семь узников утонули, восемь погибли в результате несчастных случаев, главным образом на лесоповале, трех застрелили солдаты, двенадцать убиты товарищами по каторге. Побег из колонии считался невероятно трудным и опасным делом. Из ста двенадцати беглых шестьдесят два погибли в буше, девять убиты товарищами и съедены…»
Условия существования были настолько страшными, что узники специально совершали тяжкие преступления, лишь бы получить смертный приговор и с помощью виселицы… освободиться от каторги. Чаще всего убивали своих же товарищей. Когда одного убийцу спросили, отчего он не прыгнул в воду, чтобы покончить с собой, он ответил: «Ну нет! Если я сам убью себя, то сразу же отправлюсь на самое дно ада. Если же убью ближнего — меня пошлют в Хобарт на казнь. Там мной займется капеллан, и я уверен, что без задержки попаду в рай…»
В какой-нибудь сотне километров от Хобарта, неподалеку от Порт-Артура находится Остров Мертвых. Раньше доступ на остров был запрещен, но теперь любой может осмотреть этот памятник изуверства человека над человеком. Вблизи была расположена каторжная колония для мальчиков от восьми до восемнадцати лет. Двадцать два из них погибли на разгрузочных работах в порту и были похоронены на этом острове.
Где-то в безымянной могиле почиет Деннис Колинз, моряк, который потерял ногу в морском сражении за родину и короля. Раздосадованный отказом в пенсии, Колинз швырнул камнем в короля, когда тот вошел в ложу на ипподроме в Эскоте. Он лишь сшиб с головы короля цилиндр, но был приговорен к смертной казни, замененной пожизненной каторгой.
В 1833 году его привезли в Порт-Артур (на Тасмании). Он отказался выполнять каторжные работы, заявив, что монарх продолжает задерживать инвалидную пенсию, и объявил голодовку, так как, по его словам, средства на тюремную еду предоставляет королевская казна. Он две недели голодал в одиночке, потом еще неделю в тюремной больнице, где и умер от голода.
Неподалеку покоится прах Джона Нанни, который потерял руку в битве под Ватерлоо. Он занялся скупкой краденого, так как не мог прожить на нищенскую унтер-офицерскую пенсию. Был приговорен к пожизненной каторге. Тюремный священник преподобный Ментон записал: «Я обрадовался, когда, посещая его, стал замечать, как небесный свет все ярче разгорается в его душе…»
В 1807 году полицейский сообщил судье, что свидетель не явился на судебное заседание. Судья гневно прервал его, заявив, что не примет никаких оправданий и сделает определенные выводы по отношению к отсутствующему. «…Ваша милость. — вежливо сказал полицейский, — да ведь этот человек был вчера приговорен вами к смертной казни и сегодня утром повешен…»
Уже в первые годы нашего столетия жители Тасмании подумывали о создании национальных парков. Характерная природная черта горных районов острова состоит в явлении, которое жители Тасмании называют «горизонталь».