В то время ныряльщикам подавался воздух с помощью насосов. На большой глубине его едва хватало на неглубокое, поверхностное дыхание. Наиболее выносливые работали на дне по часу, набирая за это время до полутонны раковин, после чего их в течение двух часов поднимали на поверхность. Некоторые владельцы катеров, вспоминает Том, были настолько алчными, что поднимали ныряльщиков из воды за час, и это убивало их.
Двести небольших суденышек отходили от острова Четверга с командами, состоявшими из одних японцев. Неделю спустя такое суденышко возвращалось в порт, и лишь в редких случаях на его борту не было покойника. Причины смерти были разные. Например, Том трижды перерезал шланг об острый край кораллового рифа и оказывался на грани смерти, но каждый раз ему удавалось выжить, так как он успевал вдохнуть остаток воздуха, который еще сохранился в маске. Другие этого не умели делать и погибали. Когда Япония начала войну против Австралии, Том был отослан в лагерь на юг страны и только в 1945 году вернулся на остров Четверга. В 1961 году получил австралийское гражданство. Теперь он говорит: «Вот посиживаю себе да поглядываю на море».
Лишь недавно была предана гласности малоизвестная, деликатная история «импорта» в Австралию японских женщин на рубеже столетий. Их называли по-японски «караюки-сан». Соответствующий иероглиф имеет значение «ехать в Китай», однако так именовали и тех, кто ехал в Австралию и в другие страны. В Австралию ехать было выгоднее, правда, не столько для девушек, сколько для мужчин, которые торговали ими.
Самые первые данные о японках в Австралии относятся к 1887 году. Упоминаются имена двух японских проституток в Мельбурне. В следующем году на юге страны было уже пять японских публичных домов. Один японец привез пятерых девушек из Нагасаки в Дарвин. Предприимчивый торговец продал одну из них парикмахеру-малайцу за пятьдесят фунтов, двух — китайцу по сорок фунтов, одну оставил для себя лично, а одну посылал на себя «работать». В колонии Квинсленд было сто шестнадцать японок, из них одна-единственная непроститутка (жена японского консула).
В этом деле, как правило, старались соблюдать внешние приличия. Например, в приисковых поселках существовали японские заведения, которые рекламировали себя как прачечные, но после наступления темноты они превращались в публичные дома. В одном поселке добропорядочные граждане составили петицию, в которой требовали выселения японок. Подписи под петицией занимали свиток бумаги в десять метров длиной.
О трагедии японских женщин мало пишут и вообще мало известно. Из экономии их везли зайцами, иногда по договоренности с командой судна, а иногда и без нее. На судне, которое шло из Гонконга, внезапно резко упало водяное давление. Стали искать неисправность и установили, что японские девушки, которых нелегально везли на этом судне, перегрызли трубку, чтобы напиться воды. Тут же, засыпанные углем, лежали тела двух сутенеров, которых отчаявшиеся девушки убили из мести. Были случаи, что девушки умирали от недостатка воздуха в задраенных трюмах либо были раздавлены глыбами угля, которые во время бури катались по трюму, калеча и давя несчастных. Случалось, что они гибли от самовозгорания угля. Время от времени лопата кочегара вдруг подцепляла кусок кимоно, а то и обгоревшую человеческую кость. Сутенеры требовали от девушек неимоверно высокой платы за проезд, вычитая из их заработков по сто фунтов за рейс из Японии до острова Терсди в Австралии, в то время как такой рейс стоил менее двенадцати фунтов.
Заработки японок многим дельцам составили капитал. Из записей одного предприимчивого японца, который очень тщательно вел отчетность, следует, что только в 1890–1894 годах он продал в Сингапуре три тысячи двести двадцать две девушки. Он высылал из Сингапура в Западную Австралию по двадцать-тридцать девушек в месяц.
Что в наши дни думает о Японии средний австралиец? А что думает японец об Австралии? Проблема достаточно важна, так как прошло уже четыре десятилетия с тех пор, как Япония была брошена на колени и пережила первую в своей истории оккупацию. Прежде японско-австралийские отношения складывались по-всякому. Для среднего японца Австралия — это кенгуру, пустыня, мало воды. Для среднего австралийца Япония — это «мадам Баттерфляй» и оперетта «Микадо», — японцы те же самые, но действия переносятся в современные условия.
Японское посольство каждый год ставит новые задачи перед институтами общественного мнения. Японцы не жалеют денег, щедро платя наличными. Проблема важная: «Что думает о нас, японцах, глубокоуважаемый и глубокомысленный австралиец?» Сотни специалистов собирают информацию, опрашивают людей на улицах, рассылают анкеты. Потом из тихого шелеста компьютеров возникает образ Японии в понимании среднего австралийца. Современный австралиец, несомненно, считает Японию не столько дружественным, сколько важным государством, важным с точки зрения торговых и экономических связей.
Средний австралиец представляет японцев холодными, расчетливыми, деловыми людьми, которые много внимания уделяют экономике. Объясняется это очень просто. Средний австралиец на каждом шагу сталкивается с японской техникой — машинами, мотоциклами, фото-, радио- и видеоаппаратурой. Все это дает ему прямую возможность наблюдать японский промышленный рынок.
Любопытно, что с каждым годом все большее число австралийцев требуют открыть Австралию для японских иммигрантов, несмотря на то что в стране довольно остро стоит проблема безработицы. Сторонники свободного доступа Австралии для японцев доказывают, что дело не в людях, а в тех знаниях и способностях, которые они привезут с собой в страну.
В местности Вулгулга в штате Новый Южный Уэльс примерно четверть населения составляют сикхи. Выходцы из Пенджаба, сосредоточившиеся в этом городке, являют собой пример внутриавстралийской иммиграции, которая возникла на экономической, религиозной и социальной почве. Один сикх приехал сюда из северной части Австралии, считая, что здесь идеальные условия для выращивания бананов. Затем стали съезжаться сикхи и из других районов страны, надеясь, что здесь у них будет больше возможностей стать на ноги. До этого они работали главным образом на плантациях сахарного тростника, но в связи с механизацией труда многие оказались не у дел. Между тем выращивание бананов и особенно их сбор требуют огромного, преимущественно ручного труда, так как пока еще нет машин.
Работа по сбору бананов очень тяжелая. Огромные гроздья, вес которых достигает пятидесяти килограммов, надо отнести с холмов вниз, где ждут вездеходы. Кроме того, надо срезать оставшиеся на дереве плодоножки, рассортировать плоды по величине и тщательно уложить в ящики, чтобы не повредить их при перевозке. Эту работу очень выгодно выполнять целыми семьями — каждому найдется занятие по силам. К началу семидесятых годов сикхи стали на ноги, построили храм, который виден с большого расстояния. Все ли так благополучно? Действительно ли эти люди белой расы, но с темноватой кожей, особыми обычаями и верой отличающиеся от англосаксонского общества, не имеют никаких конфликтов с окружением?
Мнения на этот счет различны. Большинство считает сикхов порядочными, спокойными людьми, которые очень много работают. Однако не обходится без недоразумений. Люди говорят: «У них — у всех одно имя Синг-Синг, так что никогда не знаешь, кто есть кто». Местный Союз ветеранов отказал сикхам в приеме, найдя очень простое объяснение. По правилам Союза в помещение запрещено входить в головных уборах. Взрослые сикхи всегда носят тюрбан. Члены Союза ветеранов говорят, что при входе в храм сикхов они снимают обувь и надевают головной убор. Так вот, если уж сикхи хотят, чтобы их обычаи уважали…