Мистер Данстен рассказывает далее, что австралиец упорно ищет себя. Когда-то для Австралии был типичен как раз тот самый опаленный солнцем человек из отдаленных мест, покоривший враждебную природу. Теперешний австралиец живет в городском предместье в одном из типовых домов. «Такие дома по рецепту способствуют жизни по рецепту, люди как бы программируются для единого образа жизни».
Доктор Морирз из Аделаидского университета пришел к выводу, что представление об австралийцах как о крайне независимых людях сейчас не что иное, как миф. Он считает, что теперешние австралийцы — очень дисциплинированное общество, что им нравится, когда говорят, что надо делать. «Большинство нашего народа считает, что надо поступать так, как требует правительство». Может быть, герои устали? Может быть, они просто стали не нужны? Посмотрим на эту проблему с другой стороны. Вот, по-моему, почти школьный пример.
Австралийская кинопромышленность родилась в начале нашего столетия, когда Джозеф Перри снял фильм «Солдаты креста». Он пользовался кинокамерой, которую Армия спасения специально купила во Франции.
Во время моей последней поездки в Австралию был еще жив сын кинопродюсера, а когда он снимался в фильме, ему было около десяти лет.
Он изображал заднюю часть льва и отвечал за яростное хлестание хвостом по земле. Его брат играл львиную голову и передние лапы. Оба были покрыты соответствующей оболочкой, а представляемое ими животное должно было пожирать христианских мучеников в языческом Риме.
Как следует из воспоминаний этого юного в то время актера кино, весь фильм был делом одной семьи. Декорации рисовала на полотне тетя. Потом их развесили на заборе, окружавшем теннисный корт, где и отсняли большую часть фильма. Далее, в 1906 году, последовал фильм «Правдивый рассказ о банде Келли». Существует мнение, что это первый полнометражный фильм, который в семидесятых годах вышел на все экраны мира и имел удивительный успех.
Естественно, на экраны мира не выйдешь с серым фильмом. Желающих смотреть декорации, нарисованные тетей на полотне, и любоваться двумя мальчиками в роли льва теперь не найти. Другие времена, другая техника, везде нужны профессионалы.
Первопроходцы, преодолевшие «тиранию расстояний» и покорившие враждебную людям среду, пересекшие пустыни и степи, поселившиеся в стране Никогда-Никогда, — эти первопроходцы были как бы генералами. За ними шла дисциплинированная британскими традициями армия поселенцев, шли ремесленники и торговцы. Без их скоординированного труда немногого стоила бы отвага тех, кто проложил путь.
Из мрака забвения возникают образы многих людей, которые создавали Австралию. Шли в пустыню и либо одолевали ее, либо оставались в песках навсегда. Но ведь есть и те, что стояли за их спинами, безымянное множество людей, обеспечивавших им регулярные поставки снаряжения и провианта, и их-то редко, очень редко вспоминают.
Вот, с примеру, известный в штате Новый Южный Уэльс железнодорожный кондуктор, которого звали Билл-Регламент. Прозвище говорит о том, что это был человек очень добросовестный в соблюдении правил на железной дороге. Он при каждом удобном случае повторял: «Если это указано в регламенте, то так и должно быть».
Когда ему пришло время уходить на пенсию, товарищи по работе устроили ему прощальный обед, а от директора дороги он получил памятный подарок — золотые часы. Передавая Биллу награду, директор произнес: «А теперь, Билл, я желаю тебе спокойной и приятной жизни пенсионера. И если тебе что-то будет нужно, то дай нам знать. Мы сделаем все, что в наших силах, разумеется при условии, что это разрешается регламентом».
Билл-Регламент сразу же ответил на эти слова: «А что ж, господин директор, есть кое-что такое, что мне очень хотелось бы получить. Я прошу старый, ненужный вагон. Я поставил бы его на своем участке у реки, поселился бы в нем и был бы очень счастлив».
Такой вагон нашли, установили на участке пенсионера — совершенно бесплатно, в подарок от дороги, которой он служил всю свою жизнь.
Однажды директор совершал инспекционную поездку по участку железной дороги как раз в этих местах. Внезапно пошел проливной дождь — вечное бедствие австралийцев. Он решил отложить поездку и переждать дождь у Билла-Регламента. Подойдя к его жилищу, директор увидел, что Билл сидит под дождем и курит трубку. «Билл, старый дурень, — воскликнул директор, — что это ты сидишь снаружи в такой ливень?» — «Приходится, шеф, — ответил Билл, — это твоя вина». — «Как это моя вина?» — «Да ты только посмотри, — завопил Билл, — ты же дал мне вагон для некурящих!»
Так кто же все-таки австралийцы — люди типа Билла-Регламента или отчаянные смельчаки? Думаю, и те и другие — все они были нужны Австралии в формировании нового общества.
Что же будет дальше? Австралией XXI века завладеют те, кто сидит сейчас на школьных скамьях. Мне лично австралийская молодежь понравилась, но я лишь транзитный пассажир в этой стране и не могу претендовать на знание темы. Самих австралийцев очень беспокоит их молодежь.
Уильям Бродерик, который сорок лет проработал воспитателем и учителем, в своей книге размышляет о том, что случилось с австралийскими молодыми людьми. Он хорошо знает проблему и представляет ее в черных тонах:
«Твой сын, назовем его Джек, после долгих, долгих призывов наконец выбрался из постели. Теперь он шатается по всему дому в своих тщательно изодранных штанах и дырявых сандалиях. Включает магнитофон на полную мощность, потому что знает: тебе это мешает. Наконец усаживается за завтрак, состоящий из кофе и сигарет. С того момента, как он вылез из постели, он вымолвил только: «Привет, мать», и это все, что тебе удается из него вытянуть. Потом он листает газету, чтобы на последней странице прочитать спортивные новости. Нет, он не читает объявлений в рубрике «Для работы требуются», хотя уже три месяца нигде не работает. Являются двое его дружков, которые в твою сторону издают звук, похожий не то на кашель, не то на чихание, и тут же начинают болтовню с Джеком на таком языке, которого ты совсем не понимаешь. Они как раз получили пособие по безработице и что-то затевают. Но ты не понимаешь этой словесной стенографии, этого бурканья и гримас, называемых у них беседой. Наконец все трое убираются из дома, а ты и не знаешь куда, и спрашивать нет смысла. Единственное, что ты можешь, — это надеяться, что они ушли не для того, чтобы изнасиловать девушку, избить старика или испортить, изломать чье-то имущество. Но уверенности у тебя нет. Оба дружка уже получили по условному приговору: один — за угон машины, другой — за попытку изнасилования. Ты знаешь, что преступность среди молодых в шесть раз выше, чем среди взрослого населения, на прошлой неделе ты прочитала об этом в газете. И вот ты нервничаешь целый день, пока твой Джек не вернется. Твой сын получил аттестат зрелости, но у него нет никаких культурных интересов. Он не выносит классической музыки, никогда не читает серьезных книг, а его речь мало чем отличается от речи шестилетнего ребенка. Кроме того, он совершенно не умеет себя вести.
Твоя доченька, назовем ее Джилл, ничуть не лучше. Так же неряшлива, как и Джек, точно так же не умеет выражать свои мысли, а все свободное время проводит за слушанием пластинок. Ее комната больше всего напоминает помойку, заваленную дисками, бульварными газетенками и драной одеждой. На двери висит огромная фотография гитариста, который удивительно похож на обезьяну и носит обтянутые штаны. В ней нет ни капли женственности, и ты не понимаешь, что в ней находят молодые люди. Ты льстишь себя надеждой, что, во всяком случае, не то, чего ты опасаешься, но однажды, когда ты приводила в порядок ее грязное белье, тебе попалась упаковка таблеток. Твоя дочь — «студентка», тем не менее читает крайне редко. О таких говорят, что они испытывают трудности в чтении, по крайней мере это так называется на языке педагогики. Твоя дочь редко бывает откровенна с тобой, я бы даже сказал, что вообще редко с тобой разговаривает. На все твои вопросы у нее один ответ: «Ты этого не поймешь, мама». Однако со своими дружками, когда они вваливаются в ее комнату, она тараторит часами. Присев на минутку, чтобы перевести дух после уборки ее комнаты, ты задумываешься над тем, в чем же зло, когда и в чем вы с отцом ошиблись? Почему ни Джек, ни Джилл не приносят в дом той радости, какую приносили, когда были детьми? И как это случилось, что дедушка, который был так беден, что был вынужден бросить школу в двенадцать лет, сейчас посиживает в собственном домике и с удовольствием читает «Анну Каренину» и другие русские романы, а его внуки, которые окончили полную среднюю школу, с трудом читают вечерние газеты и иногда — тексты каких-то песенок. Неужели теперь наша молодежь хуже, чем когда бы то ни было?