- А, вспомнил, - Рома пожал плечами. - И когда ее в гости ждать?
- Говорит, что завтра.
- И замечательно, пусть приезжает - интересно познакомиться с человеком, который знает тебя очень хорошо, с самого детства. Может, откроет мне какие-то твои секреты, которые помогут лучше тебя узнать. Ну, или шантажировать, если бросить меня удумаешь.
Ольга, как и обещала, приехала на следующий день и прямо с вокзала заехала ко мне. По телефону не стала предупреждать ее о ребенке, справедливо полагая, что такие новости лучше говорить при очной встрече. Откровенно говоря, я немного побаивалась ее реакции.
- Привет, дорогая! - Ольга сжала меня в объятиях, что мои ребра чуть не треснули. - Я же обещала, что скоро приеду снова?
- Обещала, - засмеялась, пытаясь вырваться из ее захвата.
- Ну, вот видишь, я какая обязательная!
Ольга действительно была очень исполнительной и упорной. Всегда добивалась своей цели, чего бы ей это ни стоило. Она была сильная, волевая, отчаянная.
- Как у тебя дела? - Мы сидели на кухне и пили чай. Ольга курила свои любимые ментоловые сигареты. Я курить бросала, потому что хотела хоть в чем-то стать лучше для своего сына. С жадностью смотрела, как подруга выпускает дым в потолок.
- У меня сейчас все просто замечательно, даже не верится. Иногда не могу понять, чем такое счастье заслужила, - сказала, улыбнувшись. Мне хотелось поделиться своим состоянием, радостью со всеми и каждым, а уж с лучшей подругой - тем более.
- О! Я так рада за тебя. - Ольга, прихлебывая чай, посмотрела на меня, но я не заметила и следа радости на лице. - А у меня все не так радужно.
- Что опять случилось? - вздохнула, приготовившись слушать.
- Да все то же самое. Димка пригрозил, что бросит меня, если я не разберусь со своими проблемами и не перестану его доставать изо дня в день одним и тем же, - произнеся это, Ольга всхлипнула, но сдержалась, не заплакала.
- Снова из-за детей мучаешься? Ничего не выходит?
- Точно! Ты меня понимаешь, а этот кретин нет! Говорит, что нужно подождать, что мы еще молодые и некуда спешить. Говорит даже, что и без детей живут... Я не понимаю, как он может быть таким жестоким? Знает же, что больше всего на свете я хочу стать матерью, но не поддерживает меня. Почему? Не понимаю.
Ольга уронила чашку, пролив остатки чая, что медленно образовывали большое коричневое пятно на светлой скатерти. Она легла лицом на мокрый стол, плечи ее начали трястись, из груди вырывались стоны и хрипы. С Ольгой случилась истерика, чего раньше никогда не происходило - мне казалось, что эта растерянная, печальная женщина вовсе не моя веселая подруга, что ее подменили. Я не знала, что делать, как помочь близкому человеку, какие слова придумать, чтобы ей хоть немногим стало легче. Я не умела утешать, события последних месяцев полностью опустошили меня, поэтому молчала, лишь поглаживала плечо подруги в попытке успокоить.
- Оля, ну ты чего?
- Ничего! - Ольга резко встала и подошла к окну. - Задолбал меня он! Столько лет ему отдала, сама ничего хорошего не видела, все для его карьеры старалась, а он, свинья неблагодарная, только и знает, что говорит всякую ерунду, которая у меня уже в печени сидит. Не могу я без ребенка! Устала! Я же постоянно одна, понимаешь? - Ольга посмотрела на меня опухшими от слез глазами. Что-то нехорошее было в ее взгляде, что-то настораживающее.
- Понимаю. Но, может быть, Дима не так уж и неправ. Тебе же только двадцать пять, а женщины и в сорок и в сорок пять рожают. Тем более, у вас в Москве, где все так заняты карьерой и поиском своего места под солнцем раньше тридцати о детях и думать неприлично. В конце концов, возьмете ребенка из детского дома - это же не проблема, не плачь только.
- Да нашли мы уже это место под их мерзким солнцем! Говорю тебе, что мне вообще наплевать на Москву, на деньги, на солнце и карьеру. Мне для счастья нужен только один несчастный ребенок. Пусть больной, кривой, косой, немой и безглазый, но только живой! И чтобы матерью меня называл и любил как мать. Я за одну детскую улыбку все свои внутренние органы отдам. Понимаешь? - Ольга в крайней степени возбуждения металась по моей небольшой кухне, постоянно на что-то натыкаясь. Но она, казалось, уже ничего не замечала и не чувствовала. – Я и из детского дома согласна, и из пробирки, а он не хочет. Сначала вроде как согласился взять малыша, а потом передумал. Утверждает, что наследственность плохая у этих детей. Но почему? Нормальные же они, не хуже собственных. Еще неизвестно, какая у этого идиота наследственность.