- Хорошо, я присмотрюсь, только чем помочь-то в такой ситуации?
- Да ничем тут уже не поможешь, если она свихнулась. Можем, конечно, бригаду вызвать, но я не хочу так поступать с подругой, понимаешь? Она не заслужила такого к себе отношения. В чем ее вина, что она с ума сошла? Просто я вот о чем переживаю: она же не знает о нашем Саше. Как она отнесется? Он сейчас проснется и что мне делать?
- Разберемся на месте, - решительно сказал любимый и аккуратно отодвинул меня в сторону. Обворожительно улыбаясь, прошел на кухню, чтобы познакомиться с гостьей.
Он меня успокоил, и я снова поверила, потому что ничего другого не оставалось. В один миг моя, наконец, упорядочившаяся жизнь дала какой-то странный крен.
- Здравствуйте, Ольга, - радостно проговорил Рома, решительной походкой входя в комнату. - Я так много о вас слышал все это время и, наконец, счастлив, познакомиться лично.
- Здравствуйте-здравствуйте, - проворковала подруга. - Я тоже наслышана о вас.
- Надеюсь, ничего плохого вы обо мне не слышали, потому что если Ира вдруг говорила про меня какие-то гадости, то знайте, это все враки и наговоры - я со всех сторон, как не посмотри, прекрасный человек.
У меня на сердце потеплело, когда услышала, как смеется подруга - ее веселый смех бабочкой летал по комнате, согревая. Но в голове настойчивым набатом билась отчаянная мысль, что не давала полностью расслабиться: "Сейчас проснется Саша и что тогда?"
Рома, будто прочитав мои мысли, спросил:
- Ир, а он вообще, сколько уже спит?
- Два с половиной часа.
- Долго.
Ольга удивилась:
- О ком это вы? Ничего что-то не поняла...
- О нашем сыне, - улыбнулся Рома. Он сказал это так легко и естественно, как будто это и в самом деле был его сын. Наш сын. Счастье накрыло меня волной, и я сидела, глупо улыбаясь и совсем не замечала, как побледнела Ольга.
- В смысле сын? Ира, ты ребенка родила, что ли? - спросила подруга, глядя на меня расширившимися от удивления глазами, в которых плескались обида, недоумение и, поразительно, злость. Ольга злилась, только я никак не могла понять, на что именно.
Только я хотела ответить, как из спальни послышался сначала слабый писк, а через мгновение Саша начал громко плакать, требуя еды и внимания. Пришло время его кормить, я поспешила в комнату. Рома вскочил и начал делать свежую смесь, ловко манипулируя с баночками и бутылочками. Выбегая из комнаты, мельком глянула на вытянувшееся и побледневшее лицо подруги, и на душе стало тревожно.
Саша лежал с широко открытыми глазами и вопил, что есть мочи. Вообще-то сын был очень спокойным и тихим ребенком, безумно любящим пока только пять вещей в своей жизни: спать, кушать, гулять, купаться и играть. Ни о каким беспокойных ночах, многочасовых рыданиях и беспричинных капризах не было и речи. Он ложился в девять и просыпался в восемь и ни о каких вне режимных мероприятиях и не помышлял. В общем, Саша был золото, а не ребенок и я каждый раз, вставая утром выспавшаяся, благодарила небо за него. Единственное, чего он не терпел - проволочек с кормлением. Вот и сейчас он орал благим матом, требуя очередную порцию смеси, и не мог принять ни один довод против. Пока я брала Сашу на руки, Рома уже принес бутылочку идеальной температуры.
- Ну, как она?
- Сидит и как полоумная повторяет только одно: «Это что, ребенок?», - Рома держал бутылочку в одной руке и чистое полотенце на всякий случай в другой.
- Как же некрасиво получилось, - вздохнула, кормя ребенка. - Я так хотела лично ей о малыше сказать, предупредить сначала, подготовить, но так и не нашла нужных слов. Понимаю, как ее это ранило. И что теперь делать?
- Если бы я еще знал... Это все-таки не моя подруга, мне сложно судить. Но я не думаю, что у нее действительно крыша поехала, мне она показалась весьма адекватной особой. Не знаю, почему ты так всполошилась.
- Это у вас... у вас... что это у вас?! - услышала я крик и, вздрогнув, посмотрела на ворвавшуюся в комнату подругу. Ольга пребывала в каком-то странном состоянии: глаза горели, словно в лихорадке, тело дрожало, а руки сжаты в кулаки.
- Это ребенок. Мальчик. Саша. - Рома смотрел на Ольгу в упор и чеканил каждое слово.
- Я понимаю! Не идиотка! - Оля взвизгнула и как тяжелобольная прислонилась к дверному косяку.
- Ну, если понимаешь, тогда зачем спрашиваешь? - Рома смотрел как-то совсем уж недобро. Рома тоже почувствовал угрозу, исходящую от Ольги, ощутил ее безумие и, как истый самец, стал на защиту своего прайда. Мне стало не по себе и ребенок, наверное, почувствовав состояние матери, выпустил соску изо рта, открыл глазки и заорал очень уж как-то истошно. Я вскочила и начала как заведенная, носиться по комнате, укачивая его и распевая разнообразные песни. Голос у меня был препротивный, но ребенок успокоился, попытавшись даже немного вздремнуть.