Карина вплотную приблизилась к нему и слегка прижалась к его губам.
– Останься.
Демьян дёрнул головой, уходя от поцелуя.
– Я не из тех жеребцов, что постоянно носят в кармане презервативы.
Она на мгновенье задумалась и снова пошла в наступление.
– Что-нибудь придумаем. Останься.
Демьян с удивлением понял, что колеблется. Твёрдое намерение отказать таяло под настойчивыми ладонями Карины. Он бросил взгляд на медведя, укоризненно смотрящего неживыми глазами, и неожиданно для самого себя выпалил:
– Хорошо. Дай я хотя бы разуюсь.
Только утром осознание легкомысленного поступка пребольно стукнуло Демьяна по голове. Он даже не пытался найти себе оправдание: вчера был совершенно трезвым, поэтому переложить ответственность на алкоголь не получалось. Быстро одевшись, он заглянул в ванную и кое-как привёл себя в порядок. Когда он вернулся, Карина уже проснулась и, приподнявшись на подушках, расправляла по обнажённой груди волосы. Увидев серьёзное лицо ночного любовника, она сникла, её брови нахмурились.
Демьян замер около кровати с носками в руках.
– Доброе утро. Я не знаю, что тут сказать. Это была не ошибка, но теперь проблема. Все-таки нам вместе работать. – Его прозрачно-голубые глаза смотрели равнодушно, только пальцы нервно перебирали ткань.
Карина опустила взгляд, сосредоточившись на руках Демьяна, несколько часов назад так страстно ласкавших её тело. Даже во время секса он не был многословен, хотя на её настойчивые вопросы: «Тебе хорошо?» он спокойно отвечал согласием. На волне чувств ближе к утру она намеревалась признаться ему в любви. Теперь же была рада, что вовремя прикусила язык.
– Не проблема, – с вызовом воскликнула она, – всё как раньше. Считай, что это был твой персональный подарок.
– Спасибо, – не к месту поблагодарил Демьян, с опозданием осознав, что это звучит оскорбительно.
Надев носки, он вышел в коридор, даже не ожидая, что Карина будет его провожать. Но она накинула халат и подошла к двери. Открыв замки, отстранилась и широко улыбнулась. Демьян очень хотел бы верить этой улыбке, только вот Карина явно лгала, а тело выдавало эту ложь. Улыбка вышла кривой, левый угол рта только слегка приподнялся, а рука сжалась в кулак.
Она уже намеревалась захлопнуть дверь, когда он резко остановил её.
– Если вдруг ты забеременела, должна мне сказать. Даже не думай делать аборт, не поговорив со мной.
Карина запрокинула голову и неискренне рассмеялась:
– Чушь собачья. Один-единственный раз. Ты, знаешь ли, уже не в том возрасте, когда сперматозоиды сумасшедшие и настойчивые. Будь спокоен.
Демьян слегка удивился напоминанию о его годах. Тридцать шесть лет – далеко не старость, пожалуй, рановато и для полового бессилия.
Выйдя на улицу, он сразу попал под дождь. Крупные капли застучали по голове, словно мелкие камешки, выбивая воспоминания о бурной ночи. Осеннее небо придавило город, касаясь высоких зданий. Демьян медленно побрёл на остановку, изумляясь, что его мысли занимает посторонний вопрос: как закончился вечер у Яны?
2 глава. Вьюшка
Утром Яна совершенно не думала о работе и коллегах. За неделю, что она обитала в институте, никто не привлек её внимание, только с Кариной и подружились. Девушка оказалась жизнерадостной, легкой в общении (именно этого не хватало самой Яне), даже нападки Диплодока не портили Карине настроение. Остальные коллеги, словно безликие манекены, не оставили следа в памяти. Яна даже имён их не запомнила. Приходила на кафедру, без рвения выполняла несложную работу и сбегала, чаще раньше окончания рабочего дня.
Яна легко заводила знакомства и так же легко расставалась с людьми, которые ещё день назад обещали звонить и навещать. Работу она меняла часто и никогда не была карьеристкой. Ее диплом учителя ни разу не использовался по назначению. За последний год она сменила уже три места работы. Чаще всего её тактично просили уволиться из-за прогулов и утренних опозданий. Энтузиазма нерадивая подчиненная не проявляла, не соглашалась на переработку и редко посещала корпоративы. Сдружиться с коллегами у неё просто не было времени, да и желания тоже. Как долго она задержится на кафедре, Яна не знала, но подозревала, что непримиримая Софья Даниловна не успокоится, пока не выживет её из института.