Что эта была опять за поездка! Лес, как я писала, местами, на десятки верст непроезжий и непроходимый из за болот, и, так как была уже поздняя осень, то проложенная по гатям, трудно проезжая и летом дорога, несколько раз грозила нам неминуемой гибелью. Но проехали благополучно, добравшись до правления. 25 рублей имели свое действие и я немедленно получила удостоверение за печатью волостного старшины. Владелец подводы отказался ехать по той же дороге обратно и должен был сделать объезд за 70 верст. Что было делать? Волость на берегу Волги, пассажирские пароходы не ходят и может быть, остановится какой-нибудь запоздалый буксир, или торговый пароход. Положилась на Волю Божию и села на берегу. Часа через два, показался пароход, общества «Кашин» и остановился недалеко от берега. На лодку, сгрузившую, какую-то кладь, меня взяли и я на пароходе доехала до Ярославля и оттуда по железной дороге в Лавру.
Надо сказать, что сын Николай мой, решил во что бы то ни стало уехать на юг, чтоб вступить в Белую Амию. Решено было, что на следующий день, он уезжает. Ох! Как тяжело было, все это мне, но я соглашалась на расставание, сознавая в этом,
святое дело, перед родиной. Старший мой, Сергей был не приспособлен к житейским трудностям, но Николай, был моей поддержкой и помощником.
Утром, на другой день по приезде, я пошла в Исполком (исполнительный революционный комитет) и вручила привезенное удостоверение. Его взяли, прочли и затем подают мне бумагу и говорят: «Согласны Вы подписать?» Содержание ее было следующее: «Я нижеподписавшаяся, даю сию расписку в том, что если один из моих сыновей, уйдет в Белую Армию, то я буду расстреляна». Я подписала и через час, проводила своего Николая на поезд, который навсегда увез его от меня.
11. Любовь к Царю
После неудачи Белой Армии, куда Николай добрался, он бежал с ней, и поселился во Франции, где через несколько лет, скончался от несчастного случая.
Вскоре затем, я проводила и старшего сына, о судьбе которого узнала, только через три года, из письма полученного мною тоже из Франции, где он находится до сего времени. Пишу эти строки в 1946 г., а рассталась я с ним в 1918 г. и того 28 лет тому назад.
Оставшись одна с детьми, я должна была изыскивать всякие способы для существования, что было крайне трудно. Жили мы в подвальном этаже, сыром и полутемном. Как не старалась я, прокормить корову, как единственную возможность, поддержать молоком слабеющие организмы детей, это не было возможным и пришлось, за бесценок ее продать. Мука стоила в то время невообразимо дорого, так что деньги шли незаметно быстро.
Старшая дочь моя, которой было 17 лет, была во всем, мне помощницей и утешением. Будучи всегда здоровой и крепкого сложения, она простудилась в очень морозный день, когда в одной вязанной кофточке пошла на колодец за водой. Пальто не было никакого; все сгорело в Ярославле и купить не на что было; она слегла в тяжелом воспалении легких и никогда уже, не могла поправиться, за те 10 лет, что прожила после этого на свете, получив туберкулез. Периодами, бывало ей лучше особенно, когда мы переехали на Кавказ в Нальчик, но при вечном недоедании оставалась исключительно худенькой.
Одна моя приятельница в Москве подарила мне, громадный, одноцветный ковер, из которого я шила теплую обувь, вроде ботиков, и возила ее продавать, или менять на съестные продукты, в виде сухой картошки и сухих кореньев. Ездила я к своему бывшему садовнику, в Ростовский уезд, в деревню, лежащую в 8-ми верстах от полустанка Деболово. Этот добрый старик, много лет служил у нас в имении и ушел после революции, когда имение было сперва разграблено, а затем отнято. Его очень печалило мое положение, и он много помогал мне, часто снабжая бесплатно сухими овощами, или менял у других крестьян, привезенную для обмена теплую обувь.