— Но теперь еще более рискованно обойтись без доктора Бартона, — закончила фразу Элси. — Давайте я немедленно пошлю за ним.
— Подождите минуту. Я спрошу Уилкинса, — ответила миссис Фостер, выходя из комнаты.
Вскоре она вернулась и сказала, что сын безоговорочно согласился с тем, чтобы немедленно позвали доктора Бартона, с благодарностью приняв любезное предложение миссис Травилла.
Элси сразу же отправила за врачом своего слугу вместе с экипажем, а сама тем временем принялась расспрашивать миссис Фостер о болезни ее сына.
Оказалось, что Уилкинс сильно страдал, и поначалу сносил это с яростным нетерпением, бормоча проклятия в адрес того, кто его ранил. Заточение было для него почти настолько же невыносимым, как и мучительная боль, и он постоянно сравнивал себя с тигром в клетке. Однако в последнее время с Уилкинсом произошли большие перемены. Он стал тихим и покорным, а горькая ненависть, похоже, совершенно покинула его сердце.
— И, надеюсь, мое сердце тоже, — продолжала мать, и по ее щекам покатились большие слезы. — Сейчас я осознаю, что те чувства, которые я питала к некоторым людям — в частности, к Леландам — были совершенно нехристианскими, и, надеюсь, Господь помог мне избавиться от них. Нам было очень тяжело видеть как чужеземцы занимают наш любимый дом, но, они конечно же, не были виноваты в том, что нам пришлось покинуть его.
— Вы совершенно правы, — сказала Элси. — Думаю, я понимаю, что чувствуете и вы, и они. Но Леланды — добрые христиане, и, уверяю вас, они не питают к вам никакой враждебности.
— Правда? Мне сказани, что Леланд в действительности не уехал на Север, как предполагали, а вернулся на плантацию после того как пришли федеральные войска.
— Так и есть, и он уже почти восстановился после ранения.
— Значит он был ранен?
— Да, и довольно тяжело.
— Выходит, он где-то прятался, а его жена оставалась все это время одна с детьми и слугами? Это было очень смело с ее стороны.
— Она возлагала свое упование на Господа так же как вы и я, моя дорогая миссис Фостер. И Он ее не подвел.
Миссис Фостер на мгновение погрузилась в печальные раздумья.
— Я испытывала к ней неприязнь, — прошептала она, наконец, тихим, дрожащим голосом, — а она — христианка, которую я должна была любить ради Господа. И с ее стороны было вполне естественно защищать своего мужа и детей. Я бы на ее месте поступила так же.
Миссис Фостер не упомянула, где и когда Уилкинс получил ранение, однако Элси теперь знала, что это произошло в Фэйрвью, и что ту пулю, которая нанесла ему такой ужасный вред, выпустила миссис Леланд или Арчи.
Приехал доктор Бартон, и миссис Фостер ушла вместе с ним в комнату больного. Элси задержалась, чтобы услышать его мнение по поводу Уилкинса.
Вскоре в гостиную быстро вошла заплаканная Анни.
— Дорогая миссис Травилла, зайдите тоже, — сказала она, всхлипывая. — Мама будет очень рада, и… и Уилкинс просил, чтобы вы зашли.
Элси встала и обняла плачущую девушку за талию.
— Я с радостью сделаю для любого из вас все, что смогу, — прошептала она.
В комнате больного не было недостатка в удобствах или предметах роскоши. Мать и сестры пожертвовали все ради идола их сердца — единственного сына и брата. Он лежал, поддерживаемый подушками, с бледным как у мертвеца лицом и тяжело дышал.
Доктор Бартон сидел у кровати, держа палец на пульсе пациента. Затем, задав несколько коротких вопросов, он погрузился в задумчивое молчание.
Все присутствующие обеспокоено смотрели на врача и, затаив дыхание, с тревогой ожидали его вердикта, однако по его лицу ничего нельзя было прочитать.
— Ох, доктор! — вздохнула, наконец, миссис Фостер. — Вы не можете сказать даже слова надежды?
— Не давайте нам ложных надежд, доктор, — сказал, задыхаясь, Уилкинс. — Я готов услышать… самое худшее.
— Мой бедный юноша, — ответил добрый, пожилой врач с мягкими, отеческими нотками в голосе. — Я не буду тебя обманывать. Если тебе нужно как-то приготовиться в последний путь, то сделай это незамедлительно.
В приступе неконтролируемого страдания, мать и сестры упали возле кровати на колени.
— Сколько… мне осталось… доктор? — спросил, запинаясь больной.
— Ты вряд ли доживешь до завтрашнего утра.
Эти слова, сказанные тихим, мягким голосом пронзили сердца присутствующих как кинжал.
— Была ли… эта рана… смертельной… вначале? — спросил Уилкинс.
— Думаю, нет, если бы она была быстро и надлежащим образом обработана. Но теперь это имеет мало значения. Тебе не в силах помочь ни один человек. Могу ли я еще что-то сделать для тебя?