Первое, что я делала, придя из роддома с малышом на руках, развертывала его и давала на руки детям, даже трехлетней дочке, к ужасу всех своих близких и своему тоже, но иначе, мне кажется, нельзя. По себе знаю, что это потрясающее ощущение - держать в руках теплый, мягкий, дышащий комочек, полностью зависящий от тебя. Ребенок плохо воспринимает теоретические положения, зато эмоции его даже ярче, чем у взрослого: почувствовать себя большим и сильным рядом с этой живой капелькой и полюбить ее за беспомощность - вот что дает такое прикосновение.
"Мама, посмотри, какая Ася умная, она перевернулась на животик". То один, то другой прибегали ко мне с подобными сообщениями. Согласиться и порадоваться поистине необыкновенным способностям - вот что я делала. Они заваливали ее своими игрушками, но навестила меня подруга и сразу пришла в ужас: "Немедленно уберите! Она еще ничего не понимает, а это грязь!" И вызвала взрыв детского негодования: "Во-первых, все понимает, а во-вторых, это отличный грузовик и совсем чистый! Смотрите, она улыбается, она умная!"
"Это не игрушка", - строго говорят мамы старшему, когда он пытается хоть как-то заняться маленьким: ведь обещали, что будет с кем играть. "Вот когда вырастет!" - опять обещает мама. Не успеешь оглянуться, он и вправду вырастет. "Поиграй с ним", - просит мама старшего, но тот тоже вырос, а играть с малышом так и не научился, его не пускали, вот он и говорит: "Не буду". А между тем такой живой чудесной куклы не купишь ни в одном магазине. Никогда мои дети по-настоящему не играли в куклы: поглядят, повосхищаются и бросят. Зачем? Берешь Ваню (или Маню, или Асю) - самого маленького - и начинаешь его одевать: "Ты моя деточка, гулять пойдем!" Ведут (везут, несут) его вокруг стола, потом раздевают: "Ты моя лапочка, кушать пора!" На полдня работы (или игры?), и все довольны: малыш - потому что с ним нянчатся, старшие - потому что их слушаются, мама - потому что дети попутно учатся пуговицы застегивать, и ботинки зашнуровывать, и терпению, и любви. Старший обижает младшего, но ведь младший ему мешает! Да, да, в споре двоих вообще редко бывает, чтобы был виноват один, а уж чтобы постоянно один и тот же, да еще старший, - этого вовсе быть не может. Вот малыш полез (с самыми лучшими намерениями) к старшему, а тот читает! Или порвет что-нибудь, или сломает, или просто кричит - мешает уроки делать.
Твердить старшему (но ведь все равно ребенку!): "Ты большой, ты должен то и обязан это!" - во-первых, бессмысленно, во-вторых, вредно, если мы всерьез хотели добиться любви между детьми. Это мы видим разницу в возрасте между пятилетним и двухлетним, и она кажется нам пропастью, а ребенок вовсе не воспринимает этот разрыв как совсем уж непреодолимый. Меня всегда поражало, что старшие дети (мои во всяком случае) разговаривали с младшими, как с равными, и никак не приспосабливались ни речью, ни темой к уровню малыша. Саня объяснял годовалой Мане разницу между какими-то марками тракторов (каюсь, я не способна воспроизвести его лекцию - она для меня слишком специальная) и восхищался тем, что она кивает головой, когда он спрашивает: "Ты понимаешь?" Но мог и всерьез обидеться, что она отвлеклась: "Ну почему она не слушает?" Никогда я не высмеивала эти беседы (хотя, бывает, просто умираешь со смеха), всегда поощряла, всегда старалась найти мирный выход из конфликта: "Она просто устала, ведь она маленькая, давай, как в школе, сделаем переменку, походи с ней по комнате, а потом она опять захочет слушать". У нас дома огромный стол с перекладиной крест-накрест внизу. Это исторический стол, его сделали в войну, когда я родилась, и мастер спросил у мамы: "Сколько гостей вы хотите пригласить на свадьбу вашей дочери?" Маме было очень смешно, потому что мне не было и 2 месяцев, какая там свадьба, но она сказала: "16 человек". Столько за столом и помещается, если его раздвинуть, конечно, но и нераздвинутый он большой. А главное, под ним очень удобно играть: получается дом, и есть где сидеть. Я сама все детство там играла, а сейчас мои дети делают дом, или корабль, или поезд, и, конечно, берут малыша: "Ты пассажир, сиди и смотри в окно". Всех этих радостей единственный ребенок лишен, а также их лишена его бедная мама. Он ходит за ней следом, тянет за юбку и ноет, а она отпихивает его. Не всякий родитель обладает подготовкой и склонностью быть массовиком-затейником, да и для массовых игр одного человека мало. Для детей всех возрастов игра естественное состояние, им не надо ничего придумывать (само придумывается!), не надо переламывать себя, не надо откладывать более важное ради игры и тревожиться, что что-то недоделано. Если вы не научили сына или дочь находить прелесть в общении с крошечным ребенком, он и с подросшим не станет дружить. Когда к нам в гости приходят "однодетные" дети, они готовы и 4-летнего ребенка не принять в игру: "Не лезь, ты еще маленький". Ничего удивительного: они всю свою жизнь общались со взрослыми и именно так с ними, младшими, и разговаривали старшие.
Рождение второго ребенка - испытание на прочность семейных отношений. Растя первого, женщина чему-то научилась, ей проще ухаживать и легче понять маленького, а старший изменяется, взрослеет, он каждый день необыкновенный, небывалый, его трудно понять - опять трудно! Не раз слышала я: "Маленький такой хороший, ласковый, а этот - грубиян!", "Сын всегда таким был, помню, ему 2 года было, он сидит, еле-еле носок надевает, я ему: "Скорее!" - он не слышит", - жалуется мама на шестнадцатилетнего подростка. Сколько лет прошло, а она никак не забудет этот несчастный носок. "С дочкой младшей такого не было!" Ну, уж вот этому я не могу поверить: к счастью, никто не рождается с инстинктом быстрого надевания носков.
Родительские отчаянные просьбы: "Помогите!" - это зачастую "вершки", а сама "морковка", т. е. проблема, сидит глубоко в земле. Вот папа анализирует поведение дочки:
"У меня две дочери пяти и шести лет совершенно противоположных характеров. В последнее время шестилетняя Настя пристрастилась к обману родителей. Конкретно: мать просила купить молока в пакетах. Вернувшись из магазина, Настя заявила, что молока там нет, хотя в действительности молоко было. Деньги вернула назад.
Или еще. Я подъезжаю на машине, чтобы забрать Настю. Она играет с подружкой Ирой. Дочь просит, чтобы мы взяли и Иру. Я посылаю обеих к родителям Иры просить разрешения. Через некоторое время они спускаются по лестнице, и я слышу настойчивые уговоры дочери, чтобы Ира сказала мне, будто родители не против. Я понял: дома у Иры никого нет. Обе подходят ко мне, и Настя говорит, что папа Иры разрешил. Спросил у Иры. Девочка сказала мне правду, что дома никого нет.
Мы просто ошеломлены и не знаем, как поступить. Нужно что-то делать. Что? Как?"
Почему-то стоит стать родителем, как собственное детство напрочь забывается. Зато становятся необыкновенно яркими представления об идеальном детстве, об идеальном ребенке. И этот ребенок честен и правдив, смел и скромен. И буквально ошеломляет несоответствие своей живой дочери и ее придуманного прототипа. Девочка лжет! Нужно что-то делать! Действительно, нужно. Нужно спокойно сесть и проанализировать ситуацию и себя в этой ситуации. Знают ли дети пяти и шести лет, что вы считаете их характеры противоположными? Не заметили ли они, что характер младшей вам нравится больше - ведь в письме нет о ней ни слова и претензий к ней никаких нет, это же говорит о чем-то? Что если старшая боится выглядеть в ваших глазах еще хуже, если не выполнит вашего распоряжения? Можно сформулировать проще: что ей будет, если скажет правду? Видите ли, она же маленькая, она же не ради выгоды говорит неправду, какая же тут выгода? Значит, что-то ей мешает сказать все, как есть.