— Чего ты хочешь? — громко и раздельно произнес я в никуда. Тем еще придурком смотрюсь со стороны, наверное.
— Еще больше сил, — ответило радио.
— Значит, больше трупов, да?
— Да. Ваши подойдут. — И снова механический смех. Меня передернуло, но я попытался сосредоточиться на беседе.
— Но мы еще живы, — заметил я очевидное. — Почему? Ты хочешь от нас чего-то другого?
Борщевик немного помолчал. Реально, как будто размышлял. Боится раскрывать замыслы? Или… слабое место, может быть? Черт, слишком умно для травы.
— Хочу свободно передвигаться, — наконец сказал борщевик. — Мешают корни. Они для этого не подходят.
— И… как мы можем помочь?
— Перевезите меня отсюда. На этом. — Борщевик качнулся в сторону машины. — Тогда оставлю в живых.
— Но ты же неплохо ходишь и сам. — Я указал себе за спину. — Вон как ловко нас поймал.
— По мягкой земле — да. Но есть твердая. Серая и шершавая.
— Асфальт. Так ты не можешь перейти асфальт? Да уж, проблема… А ты с кем-то из людей уже договаривался о помощи?
— Никто не хотел слушать. Только кричали. И стали едой.
Я внутренне содрогнулся, но страх сейчас — непозволительная роскошь. Кажется, у этой твари ограниченный запас знаний. Он не в курсе насчет асфальта, не знает слово «машина» — просто назвал ее «это». Занятно. Как воспользоваться такой неосведомленностью? Я быстро перебрал в уме варианты.
— Он все равно нас сожжет этой своей кислотой… — пробормотал Алекс так, что расслышал только я.
И тут меня осенило. Я повернулся к другу, сделал большие глаза и спросил:
— А у тебя еще осталось то жидкое удобрение для растений, которое мы берем на дачу, на шашлыки? У тебя всегда заначка в багажнике. Ну, такое прозрачное, с красной крышкой, из которой удобно поливать?
Алекс уставился на меня, как на идиота.
— Какое…
— Оно еще называется «Жидкость для р-р… растений», — продолжал я, пытаясь не допускать легкое отчаяние в голос. — Помнишь? На той, — я решил не вносить большей ясности в речь, — АЗС, где ты набрал полезных вещей, тоже было это удобрение, кажется. Ты всегда берешь про запас, мы же на природу собирались. И оно должно помочь!
Еще несколько секунд казалось, что сейчас Алекс покрутит пальцем у виска или продолжит переспрашивать и все испортит. Но тут в его глазах мелькнуло понимание. Захотелось крепко-крепко пожать ему руку. Черт, как же мне повезло с другом!
— Точно, у меня пара бутылок в багажнике лежит! — сказал Алекс. — Мы можем им воспользоваться.
— Что это за… удобрение? — насторожился борщевик.
— Для укрепления корней. Мы используем его на даче, чтобы растения не засохли и были здоровее. Если взять достаточно большую дозу, у тебя корни не то что асфальт — бетон пробьют на раз-два! И мы можем отдать все тебе. — Я сделал широкий жест, будто иллюстрируя нашу щедрость. — Оно начнет действовать, как только впитается. Сейчас мы возьмем его из машины и польем тебя, идет? Без резких движений, обещаю.
С минуту борщевик обдумывал мое предложение. Это была изматывающе долгая минута. Такими долгими они кажутся только на экзаменах в универе.
— Хорошо. Без резких движений, — наконец ответил он.
Мы с Алексом, затаив дыхание, открыли багажник — борщевик слегка расступился, чтобы мы могли пройти — и достали упомянутые бутылки. Поливали мы тщательно, щедро, не пропустив ни одного толстенного стебля, которые колыхались над нами ядовитыми венчиками. Когда жидкость кончилась, мы неторопливо вернулись к машине.
— Скоро подействует? — спросил борщевик нетерпеливо. — Я чувствую запах. Мне не нравится.
— Подожди немного, — отозвался я. — А мы пока сядем обратно в машину, ладно?
Я открыл дверцу, незаметно дотянулся до бардачка, аккуратно достал зажигалку и обрывок бумаги. Две пустых бутылки из-под жидкости для розжига лежали у нас на коленях, как любимые коты.
— Мне не нравится это удобрение, — повторил борщевик, и в неживом голосе наконец появилась настоящая эмоция: тревога.
— Щас тебе еще больше не понравится, — ласково пообещал я, поджигая бумажку. И кинул ее в ближайший борщевичный куст.
Кольцо огня вспыхнуло вокруг почти мгновенно. Из радио на полной громкости раздалось инфернальное шипение и визг, от которого заболели уши. Борщевик затрясся, охваченный пламенем, с него дождем посыпались ядовитые семена, но Алекс успел вдавить газ. Машина рванула задним ходом, Алекс крутанул руль, разворачиваясь — на плотной земле он почти дрифтовал. Охваченный пламенем борщевик расступился, здоровые стебли пытались удрать от огня.
Автомобиль проломился через остатки корчащихся зарослей. Немного семян попало на «логан», но от них остались только оплавленные лунки в стекле. Алекс лихо погнал до самой развилки, а я отключил радио и то и дело оглядывался на зарево позади.
— Легас, красава! — на ходу радостно кричал Алекс. — Вот это ты его ловко!
— А то, — усмехнулся я. И правда, есть чем гордиться. Победитель травы, кустовой обманщик…
— Только, блин, мы теперь лесной пожар устроим.
— Не, там вокруг голая земля. Огню перекинуться особо некуда. А сам он ходить, думаю, уже не в состоянии. Вот у него подгорать-то теперь будет! — И мы оба нервно рассмеялись.
Что-то маленькое залетело в приоткрытое окно и прыгнуло на меня. Я шарахнулся, приняв эту штуку за очередное злобное насекомое, но это был всего лишь уже знакомый форсер. Похожая малявка плюхнулась и на Алекса. Тот вздохнул.
— Получено пять единиц форсера и четыре пси-поинта, – сообщила Алиса. — Вы отлично справляетесь со сложными задачами.
— Ну да, ну да, форсера отсыпали, — пробормотал мой друг. — И пси-штук. Четыре и две.
— А мне пять и четыре.
— Нехило. Но справедливо: это ж ты все придумал.
— Если б ты не подыграл в моем спектакле одного актера, ничего бы не вышло, — хмыкнул я.
— Ну, тут ты прав: смотрелось по-идиотски, — хохотнул Алекс. — Еще и глаза так выпучил!
Я с улыбкой откинулся на спинку кресла. Что ж, похоже, даже Алексу весело. И про испорченную шкурку «логана» он вспомнит нескоро.
Наконец впереди показались гаражи. Они скрывались в зарослях подозрительно ободранного кустарника. Но вроде без зубов, да и корни не торчали… За кустами мы остановились.
— Дальше пешком. Там как муравейник, на машине фиг развернешься. А мало ли что — нужна свобода маневра, — пояснил Алекс. Я с его логикой согласился, проворчав только:
— Как бы не сперли нашу машину-то…
Алекс молча перебрал звякающие инструменты в одной из сумок на заднем сиденье.
— На, держи. — Он сунул мне здоровый рожковый ключ. — Оружие ближнего боя, так сказать.
Нервно озираясь, мы прошли по хрустящему гравию и нырнули в лабиринт гаражного кооператива. Ключи на двадцать семь и выше в качестве оружия меня не очень успокаивали. Вся беда в том, что здоровенный травматический пистолет мой добродушный друг оставил в машине, чтобы «точно никого не спровоцировать». Ага, конечно.
— Чего ты пушку не взял, Алекс? Вдруг и тут попадется какая-нибудь хтонь?
— Не должна. Да и это травмат, понимаешь? Того мужика получилось завалить, конечно, но у него дыра во лбу уже была расковыренная. А так пушка — не убить, только раздразнить. Нам оно надо?
— Не надо, — неохотно признал я. — А если, ну… мелкие звери?
— Мышей отпинаем. Так, сейчас в проход, потом направо… — Алекс осекся.
Истошный вопль раздался в соседнем ряду, за железной стеной запертых и приоткрытых ворот. Мы переглянулись. Судя по голосу, кричал ребенок.
Алекс сорвался с места первым. Метнулся в одну сторону, тормознул, выругался и помчался обратно. Он ловко для своих габаритов ввинтился в щель между двумя гаражами, ободрав любимую кожанку. Я повторил его маневр — не ободрав ничего.
К облупленным воротам прижимался спиной пацан. Толстовка «оверсайз» на нем обтрепалась, полы рубашки болтались у колен, мокрые и грязные. Пацан походил на капусту на тонких ножках. На него с яростью берсерка кидалось что-то мелкое и лохматое, злобно стрекочущее. Оно так и норовило цапнуть за голые щиколотки, торчащие из кроссовок — прямо как мелкая собачонка. Может, когда-то собачонкой и была?