— Ну что ж, Фербин, — сказал старый схоласт, откинувшись к спинке своего стула и снимая очки, чтобы снова их осмотреть. — Не знаю, что для меня было бы неожиданнее: узнать, что ваши слова — чистая правда или что ваши способности к сочинительству улучшились в миллион раз. — Он снова водрузил очки на нос. — Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы ваши слова были выдумкой. Мне было бы спокойнее знать, что вам не пришлось наблюдать за этой сценой, что вашего отца не убивали, а регент — вовсе не чудовище. Но я склонен поверить вам. Я соболезную вам так, что это не выразить словами. Однако, надеюсь, вы понимаете, что я попытаюсь как можно больше сократить ваше пребывание здесь. Я сделаю все, что в моих силах, дабы помочь вам, и отправлю одного из старших тьюторов с посланием к вашему брату.
— Спасибо, мой старый друг, — с облегчением сказал Фербин.
— И тем не менее вы должны знать, что о вас ходят всякие слухи, Фербин. Говорят, что вы бежали с поля боя и вскоре были убиты. И еще: теперь, когда вы считаетесь мертвым, вас будто бы обвиняют во множестве преступлений против государства и общества, серьезных и не очень.
— Что?! — воскликнул Фербин.
— Именно так, — подтвердил Селтис. — Судя по всему, вас хотят объявить дезертиром. А кроме того — на случай, если вы остались-таки в живых, — обесчестить вас, чтобы любой, кому вы доверитесь, тут же сообщил властям. Будьте же осторожны, молодой человек, который был мальчиком, и принц, который надеется стать королем.
— Бесчестие и подлость, — выдохнул Фербин, чувствуя, как пересыхает у него во рту. — Несправедливость и клевета. Невыносимо. Невыносимо. — Он почувствовал страшный прилив злости, так что даже руки задрожали, и с удивлением посмотрел на свои трясущиеся пальцы, потом проглотил слюну, со слезами глядя на старого наставника. — Вот что я вам скажу, Селтис. Я все время чувствую, что мой гнев уже не может стать сильнее, что он достиг пределов, за которыми станет непереносимым для человека, и все же ярость моя постоянно возрастает. И все это — из-за кучи испражнений по имени тил Лоэсп.
— Учитывая все сказанное вами, — заметил Селтис, вставая, — этому вовсе не следует удивляться. — Он подошел к шнурку, висевшему на стене за столом. — Хотите выпить?
— От хорошего вина не откажусь, — оживился Фербин. — Мой слуга предпочитает напитки, которыми я не стал бы мыть задницу своему рауэлу.
Селтис дернул за шнурок, вдалеке раздался звон гонга. Он снова подошел к принцу и сел рядом с ним.
— Значит, вы хотите, чтобы я попросил октов пустить вас в башню и доставить на поверхность.
— Можно сказать и так, — нервно произнес Фербин, подаваясь вперед. — Конечно, теоретически существуют королевские прерогативы, которыми я мог бы воспользоваться, но это равняется самоубийству. С вашим пропуском я смогу обмануть шпионов и осведомителей тила Лоэспа.
— Не только шпионов и осведомителей: возможно, даже армию и весь народ. Все, кто считает себя верноподданными, станут видеть врага в том, чьими верноподданными они должны быть.
— Это верно. Я должен довериться своему разуму и разуму моего слуги, хоть он порой и приводит меня в бешенство.
Фербину показалось, что у Селтиса озабоченный вид.
К дверям подошел слуга и выслушал заказ на вино. Когда дверь снова закрылась, Фербин подался вперед и торжественно проговорил:
— Я молился МирБогу, мой добрый Селтис.
— Вреда это не принесет, — сказал главный схоласт, по-прежнему озабоченный.
Кто-то громко постучал в дверь.
— Войдите! — сказал Селтис и обратился к принцу: — На кухне обычно не так растороп...
В комнату влетел Хубрис Холс, поклонился главному схоласту, а Фербину сказал:
— Ваше высочество, боюсь, что нас обнаружили.
Фербин вскочил на ноги.
— Что? Как?
Холс неуверенно посмотрел на Селтиса.
— Маленький схоласт на крыше, ваше высочество, — он просигналил с помощью оптического телеграфа пролетавшему патрулю. — Три рыцаря на каудах направляются сюда.
— Мунрео, — сказал, тоже вставая, главный схоласт.
— Может, они просто... с визитом? — спросил Фербин.
— Сейчас нужно исходить из худшего, — сказал Селтис, подходя к своему столу. — Вам лучше поспешить. Я постараюсь задержать их, насколько смогу.
— С нашими скакунами от них не уйти! — возразил Фербин. — Селтис, у вас есть летающие звери?
— Нет, Фербин, у нас их нет. — Схоласт вытащил ключик из ящика, откинул к стене ковер за столом, со стоном опустился на колени и, открыв маленькую дверцу в полу, вытащил два толстых серых конверта, надежно затянутых металлическим шнурком. Открыв клапаны конвертов, он быстро вписал имена и поставил штамп схоластерии. — Держите, — сказал он, протягивая конверты Фербину. — Башня Д’ненг-оал. Башнемастера зовут Айайк.
— Айк, — повторил Фербин.
Селтис цокнул языком и записал для него имя.
— Айайк, — сказал принц. — Спасибо, Селтис. — Он повернулся к своему слуге. — Ну, Холс, что будем делать?
Холс посмотрел на него с мучительным выражением на лице.
— У меня против воли родилась идея, ваше высочество.
* * *Три кауда были привязаны к кольцу на плоской крыше главного здания схоластерии. На громадных летучих зверей собрались поглазеть зеваки — в основном молодые схоласты и слуги. Звери сидели на задних лапах и жевали то, что было в намордных мешках. Судя по всему, они презрительно игнорировали собравшуюся толпу. Порывы теплого ветра взъерошивали их гребни, заставляли хлопать цветастые попоны под крыльями седел. Фербин и Холс поспешили вверх по ступенькам и прошли на другую сторону крыши.
— Дорогу! — кричал Холс, пробиваясь сквозь толпу.
Фербин вытянулся во весь свой рост, шагая размашистым мужским шагом, с высокомерным выражением на лице.
— Да! Прочь с дороги! — кричал он.
Холс отодвинул в сторону двух молодых людей, потом показал на другого:
— Ну-ка, ты, отвяжи двух зверей. Только двух. Быстро!
— Их хозяева поставили меня охранять их, — возразил молодой человек.
— А я говорю — отвяжи. — Холс вытащил свой короткий меч.
Как же они здесь далеки от жизни, подумал Фербин, видя, как расширяются глаза молодого человека и как он принимается дрожащими пальцами отвязывать одного из зверей. Поразиться при виде кауда и испугаться обнаженного меча!
— Ты! — закричал Холс на другого юнца. — А ну помоги ему!
Фербин испытывал гордость за Холса, к которой примешивалась доля зависти — даже некоторая досада, признался он себе. Жаль, что сам он не был таким же энергичным или хотя бы полезным. Пытаясь вспомнить, как выглядел Мунрео, принц обвел взглядом лица собравшихся, числом около двадцати.
— Здесь есть Мунрео? — возвысил голос Фербин, перекрывая шепоток юных схоластов.
— Он ушел с рыцарями, сударь, — сказал кто-то.
Шепоток возобновился. Фербин оглянулся и обвел взглядом лестницу, ведущую на крышу.
— Кто здесь старший? — пролаял он.
Схоласты переглянулись, и скоро вперед вышел высокий парень.
— Я.
— Ты знаешь, что это такое? — спросил Фербин, вытаскивая из кармана два плотных конверта. Снова расширенные глаза, кивки. — Если вы преданы вашему главному схоласту и законному королю, то обязаны ценой своей жизни охранять эту лестницу. Никто больше не должен подняться сюда. И отсюда никого не выпускайте, пока мы здесь.