— Риг… — прошептал я. — Это…
Первая скрипка вздрогнул, сглотнув, и снова заговорил:
— Я не в том смысле… Это не дружба… То есть, не только дружба… Ты для меня… Это дико, но красивее тебя… нет никого…
Риг не выдержал и отвел взгляд. Я стоял и терпеливо ждал.
— Мати… Мати, я тебя…
Он замолчал, а потом резко выдохнул:
— …хочу!
Взгляд его стал совершенно безумным. Риг наклонился вперед. На мгновение повис надо мной. И, наконец, его губы коснулись моих. Я почувствовал, как оборвалось мое сердце и…
Я кончил, заливая живот струями спермы.
Ох, как не вовремя!
Я полулежал в своем кресле, за задернутыми шторами. Бедра широко разведены. Блестящие от слюны пальцы мягко поглаживают дергающуюся головку. Белесоватые озера растекаются по коже, застревая в кудряшках в основании члена и забираясь под мошонку. Мне хорошо, как же мне хорошо! И только немного обидно, что я так и не успел почувствовать поцелуй Рига.
========== День десятый - День двадцатый ==========
День десятый.
Риг позвал меня в гости. До нашей поездки на конкурс мы с ним практически не общались, и теперь я с удивлением узнал, что он живет совсем близко. Мы играли в шахматы и о них же разговаривали. Риг знал просто невероятную прорву всего. Мало того, он умел страшно интересно рассказывать о самых простых вещах. Когда он говорил, даже самая скучная партия, некогда разыгранная кем-то с кем-то, превращалась в увлекательную, ни на миг не отпускавшую сагу.
Я слушал его, смотрел на него и осознавал, что ощущаю знакомое напряжение. В голову лезли фрагменты моих фантазий. Живой Риг сидел прямо передо мной, а я вспоминал, как под аккомпанемент острейшего наслаждения, пронзавшего мое тело, он в моем воображении говорил «Мати, я тебя хочу». Сейчас, глядя на него, я вновь почувствовал возбуждение. В штанах зашевелился, напрягаясь, член. Лицо обдало жаром — похоже, я покраснел.
— Что с тобой? — спросил Риг обеспокоенно, оторвав взгляд от шахматной доски.
— Нет, ничего, я так, все в порядке, — промямлил я, старательно глядя на фигуры на доске.
День двенадцатый.
Свен стоял, привалившись спиной к витрине какого-то магазина, и смотрел прямо на меня. Я почему-то смутился, хотя мне-то чего было смущаться! Как бы то ни было, я тут же отвел глаза в сторону и перешел на другую сторону улицы.
Свен оторвался от витрины и двинулся следом. Шел он медленно, небрежно поглядывая по сторонам, и все же скоро оказался в нескольких шагах позади меня.
Я ускорился, но тут же себя одернул — не хватало еще мне от него убегать! Так мы и шли — я впереди, постоянно ощущая спиной присутствие Свена, а он позади. Я пытался демонстрировать беззаботность и уверенность в себе, но, в общем-то, мне было страшно.
Когда я поднялся на порог своего дома, Свен, не прибавляя шага, прошел мимо.
День пятнадцатый.
Свен вновь поджидал меня. И на этот раз он направился прямо ко мне.
— Мати, привет!
Я молча прошел мимо. Он меня догнал.
— Слышь, чего ты дуешься?
Я упрямо молчал.
— Ну, затмение на меня тогда нашло, — стал говорить Свен. — Бывает. Я не хотел. Так получилось.
Он помолчал немного и добавил:
— Извини меня.
Я взглянул на него. Нос покраснел, видно, Свен изрядно замерз. Волосы, спадавшие из-под шапки на шею, трепал холодный ветер. Пальцы на руке, которой он поправил воротник своей слишком легкой куртки, были окоченевшие. Свен, похоже, давно здесь стоял.
— Прости меня. Пожалуйста!
Я упрямо шел вперед.
— И оркестр не бросай! Тебя на репетициях очень все ждут!
День семнадцатый.
Мы сидели на диване в комнате Рига. По радио передавали какую-то детективную историю, довольно глупую, но веселую.
Обычно я слушаю подобные передачи лежа, поэтому в какой-то момент мое тело само склонилось на бок. Конечно, в противоположную от Рига сторону. Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Мы болтали, посмеиваясь над наивными действиями полиции и еще более наивными действиями преступника. Я лежал на боку, подогнув под себя ноги, а на оставшемся пятачке дивана сидел Риг.
Так получилось, что мои пятки оказались прижаты к его бедру. Я почему-то обратил на это внимание. Было как-то непривычно упираться в чужую ногу своими ногами. То есть ничего особенного в этом не было, но я почему-то все время чувствовал пятками его бедро. И это вызывало у меня непонятное волнение. И снова, стоило мне подумать об этом, как в штанах зашевелился член. Я стал остро ощущать пятки, прижимающиеся к Ригу. И чем отчетливее я их ощущал, тем тверже становился член.
Я сел на диване. Делая вид, что заинтересовался передачей, чуть пригнулся, чтобы по ширинке ничего не было заметно.
Я злился на себя. Конечно, эрекция у меня возникала часто, и иногда было невозможно понять, что стало для нее поводом, но сейчас был другой случай. Это была реакция на прикосновение к Ригу, и это меня сердило. Надеюсь, он ничего не заметил.
Мы продолжали посмеиваться над тем, что слушали. Постепенно эрекция исчезла, и я, успокоенный, смог принять более удобную позу.
А еще через полчаса передача закончилась, и мы уселись за шахматную доску.
День восемнадцатый.
По дороге к Ригу я столкнулся со Свеном.
Что-то в последнее время он частенько стал попадаться мне на глаза.
— Мати, мы же помирились! — сказал он, когда я, поздоровавшись, прошел мимо. Оглянувшись, махнул рукой в сторону буфета. — Давай пару минут поболтаем! Заодно чаю выпьем. Холодно все-таки!
Я посмотрел на Свена. Он явно торчал на улице уже давно. Весь продрог. Лицо было практически синим. Опять поджидал меня, что ли?
— Ну, давай, — кивнул я.
Мириться — так мириться. Надо разговаривать. Пить вместе чай.
В буфетной было тепло. Свен сел около печки и стал отогревать на изразцах руки.
— Я каждый день вспоминаю нашу поездку в Ставангер, Мати, — заговорил он. Заметив, как дернулось мое лицо, он серьезно добавил: — Я не знаю, что на меня нашло тогда. Я очень сожалею о том, что там сделал.
Он замолчал, неуверенно глядя на меня. Такое растерянное, виноватое выражение лица совсем не вязалось со Свеном.
— А ведь за мужеложество сажают! – буркнул я. — В тюрьму!
— Я не хотел так… насильно… — виновато вздохнул Свен. — И драку зря затеял…
Он шмыгнул носом. Отхлебнул чай из чашки.
Мы поговорили о вчерашней, вполне миролюбивой речи Гитлера. После того, как Германия получила часть Чехословакии, агрессивность нацистов сошла на нет, и вся Европа вздохнула с облегчением. Оказалось, успокоить немецкого волка было не так уж и сложно. Кто об этой Чехословакии слышал? Кто знал, где она находится? Кого она волновала? И вот куском территории какой-то никому не нужной страны целый континент купил себе уверенность в мире! Тем более, что даже Свен подтверждал, что в Судетах исторически жили немцы…
Свен, кстати, Гитлеру не верил совершенно. Он считал, что аппетит этого самого волка теперь только разыграется. Впрочем, долго распространяться на эту тему он сегодня не стал.
— Я хочу тебе что-то сказать, — вдруг выпалил он.
Я поднял на него взгляд.
— Понимаешь, Мати… — он замолчал, будто подбирал слова. — Только дослушай до конца…
У меня вновь возникло чувство дежа вю. Странно, мы ведь со Свеном раньше по буфетам не ходили.
— Дело в том… — опять пауза, быстрый взгляд на меня, вздох. — Я тебя…
Свен запнулся.
Чувство дежа вю усилилось.
Парень напрягся, будто необходимо было усилие, чтобы закончить фразу. Потом внезапно расслабился и совершенно бесцветным, мне даже показалось, равнодушным голосом, спокойно проговорил: