Подчинившись безмолвному приказу, один из упырей бросился вперед, съежившись перед вампиром. Чудовищный зверь, возвышавшийся над сравнительно хрупким людоедом, потянулся вниз рукой. Когти вампира размером с меч обхватили подбородок упыря, заставив несчастного поднять голову. Вампир вперил взгляд в глаза твари, позволив себе задержаться и поглотить воспоминания о прибытии кареты и обо всем, что произошло после.
Вампир яростно зашипел, отдернул руку от лица упыря и одним невероятно быстрым движением перерезал его шею. Голова людоеда пролетела через площадь, отскочив от стены старого здания Гильдии. Вампир притянул обезглавленный труп к себе, ухватив массивной челюстью торчащий обрубок шеи трупоеда. Чудовище шумно и жадно всосало отвратительные жидкости. Оно не обращало никакого внимания на визг и завывания упырей, съежившихся вокруг вампира, на их мольбы о прощении и клятвы преданности.
Вампир отбросил высушенную оболочку и длинным волчьим языком слизнул кровь, покрывшую подбородок. Это была самая отвратительная трапеза из всех возможных. Вампир не любил обращаться к столь мерзким практикам, но на этот раз у него была причина: судя по всему, понадобится вся сила, которую он только может вобрать, даже те ничтожные крохи, что способна дать жидкая, испорченная кровь упыря. Глазами съеденного трупоеда он видел пассажиров кареты, бежавших в храм, и один из них сильно беспокоил мертвого обитателя гробниц. Он навевал воспоминания о тех давних годах, когда великие графы вампиров вели войны, и об осквернении вампирских могил смертными, когда те снова взяли в свои руки власть над Сильванией. Уже долгое время у вампиров не было причин опасаться кольев в руках живых. Тварь бросила гневный взгляд на храм. У него не имелось никакого желания встречаться с таким опасным смертным, вдобавок укрывшимся в обители врага всех вампиров.
Ему всего-навсего стоит отправить упырей, и уж они вытащат оттуда кого следует. Они походили на гончих, преследующих зайца по приказу охотника. Отличие состояло в том, что собаки могут быть ранены — нежить же насытится в любом случае.
Матиас Тульманн стоял перед старым алтарем, повернувшись к разномастной группе людей, сорвавших зловещую аферу кучера. Охотник на ведьм изучал каждого из спутников, пытаясь сопоставить свои впечатления с тем, что он узнал о них из пустой болтовни во время поездки. Они были не из тех, с кем хотелось бы сражаться бок о бок. Из них всех лишь Штренг будет биться до конца — только он один понимал, насколько бессмысленно пытаться сбежать. Гном так же был надежным бойцом, но он все еще не пришел окончательно в себя после падения. Тульманн чувствовал, что инженеру можно доверять, что он не сломается, но охотник все еще не был уверен в том, насколько эффективно тот сумеет защищаться.
Насчет остальных охотник на ведьм испытывал сомнения. Баронесса фон Редер производила впечатление волевой и уверенной в себе женщины, но было в ней что-то такое, что мешало ей доверять. Она казалась слишком сильной, слишком решительной, слишком независимой. Подобные наклонности привели к тому, что муж отослал ее прочь, и Тульманн задался вопросом, не станут ли эти черты характера причиной их гибели.
Фельдхеррн был профессиональным картежником и представлял собой немногим больше обычного вора. Тульманн не очень рассчитывал на его храбрость. Равна во многом походил на него — его верность принадлежала лишь золоту да человеку, что платит за услуги. Даже такому, как Штейнмец, — хотя наемник явно презирал нанимателя. В верности Равны сомневаться не приходилось, но Тульманн понимал, что одной ее окажется недостаточно, когда за ними придет хозяин Мюриста. Ради золота человек готов рискнуть жизнью, но не лишиться ее.
Сам Штейнмец не стоил ни гроша. Как-то раз Тульманн хлопнул торговца по плечу, пытаясь придать ему хоть немного храбрости, но тот продолжал пускать слюни от страха. Спутница торговца вела себя чуть спокойнее, но бойцом она явно не была. В грядущем конфликте ни на кого из них нельзя положиться. Единственное, что они смогут, — отвлечь внимание некоторых упырей, если тварям все-таки удастся ворваться внутрь.